Электронная библиотека

XVII век – переходный период в истории русской культуры. В это время происходит изменение ее содержательной и смысловой составляющих, в связи с чем в литературе и искусстве появляются новые темы, виды и жанры, а существовавшие раньше получают новое направление развития. В данной статье мы рассмотрим проблему модификации историко-генеалогического жанра в художественной культуре на рубеже Средневековья и Нового времени.

Восшествие в XVII в. на русский престол династии Романовых и укрепление уже при первых ее представителях самодержавия поставило задачу официального подтверждения легитимности власти этого царствующего дома. Завершение оформления институтов монархии, опиравшейся на старые аристократические роды России, требовало документального подкрепления сведений о древности того или иного рода. В конце XVII в. производилось массовое составление росписей боярских и дворянских родов и их представление в Разрядный приказ¹. К концу столетия сформировался также список «почетных» предков и пантеон русских святых-покровителей дома Романовых. Но, несмотря на то, что в России этого времени были уже хорошо известны западные родословные таблицы владетельных семейств, родословие новой династии обрело сначала художественное, а затем уже документальное воплощение.

Так, в своей сравнительно недавней статье известный специалист в области исторической генеалогии М.Е. Бычкова высказала мнение, что первая попытка создать родословное древо царской семьи по законам западной генеалогии принадлежала знаменитому иконописцу Симону Ушакову². Речь идет о его иконе «Богоматерь Владимирская или Насаждение древа Российского государства», написанной в 1668 г. для алтаря московской церкви Троицы в Никитниках³. Художник символически изобразил Российское государство в виде пышного древа, «произрастающего» из фундамента Успенского собора Московского Кремля. На его главном стволе – большой медальон с изображением Владимирской Богоматери, на ветвях – медальоны с «портретами» видных деятелей русской церкви и государства. «Насаждают» древо великий князь Иван Калита и митрополит Петр – один из важнейших святых московского пантеона, перенесший центр митрополии из Владимира в Москву. Чуть поодаль от них стоят царь Алексей Михайлович и царица Мария Алексеевна с сыновьями Алексеем и Федором. Исследователь указывает, что подобные древа спиритуальной генеалогии были хорошо известны в Византии и позднесредневековой Европе. В XV в. они были распространены в сборниках жизнеописаний святых и преподобных католических монашеских орденов⁴.

В процессе исследования лицевых Синодиков нам посчастливилось опознать другой вариант иконографии великокняжеского и царского генеалогического древа, существовавший приблизительно в то же самое время. Это две принадлежащие разным рукописям миниатюры, иллюстрирующие поминание великих князей в первой – официальной части синодичного помянника.

С.М. Каштанову удалось доказать, что идея создания помянника великих князей в рамках патриаршего Синодика возникла в середине XVI в. в связи с намерением Ивана Грозного добиться официального соборного освящения царского титула. Кроме того, мартовский кризис 1533 г. и возможность перехода верховной власти в стране к боковой ветви царского рода (в данном случае к двоюродному брату Ивана IV удельному старицкому князю Владимиру Андреевичу) поставил задачу идеологического оформления порядка престолонаследования. Составлению великокняжеского синодичного помянника непосредственно предшествовало создание в 1555 г. дьяком разрядного приказа Елизаром Цыплятьевым и царским фаворитом – костромским вотчинником Алексеем Адашевым так называемого «Государева родословца». Предполагается, что и великокняжеский помянник вышел из того же ведомства, а в редактировании его принял участие еще и Посольский приказ⁵.

Иллюстрации к этой части помянника появились в лицевых вариантах синодиков вероятно только в середине – второй половине XVII в. и были крайне редки. Их включение в состав синодичных циклов миниатюр, видимо, каждый раз было вызвано какой-то особой надобностью.

«Родословное древо русских князей и царей», а также миниатюры с изображениями убитого в Угличе царевича Димитрия и князей Федора, Давида и Константина Ярославских присутствуют в синодике ярославского Спасского монастыря 1656 г., писанном дьяконом Сергием⁶. Один из «святых предков» московского великокняжеского дома князь смоленский и ярославский Федор Ростиславич Черный и его сыновья Давид и Константин, скончавшиеся в начале XIV в., были погребены в Спасском монастыре Ярославля и позже канонизированы там местно, а в XVI в. удостоились общерусской канонизации⁷. «Невинно убиенный» «сродник» московских государей царевич Димитрий Угличский, канонизированный в 1606 г., также входил в число особо почитаемых святых царского дома и Ростовской епархии⁸, в составе которой был и Спасский монастырь, серьезно пострадавший во время Смуты начала XVII в. и фактически заново отстроенный на средства новой династии. Надо полагать, что изображение в монастырском синодике названных святых и великокняжеского родословия должны были подчеркивать важную роль обители в истории русской святости и государства.

Вторая известная нам миниатюра с изображением родословного древа русских князей и царей с их «портретами» в рост находится в синодике середины XVII в., по преданию, писанном и рисованным для Воскресенского Новоиерусалимского монастыря царевной Татьяной Михайловной – дочерью первого царя новой династии Михаила Романова⁹. На макушке древа – родоначальник династии православных правителей Руси Владимир Святой в византийском императорском венце. По левую сторону кроны – 11, по правую – 9 князей. Они изображены в позах предстояния Владимиру. Великие князья киевские, владимирские и московские – в парадных русских одеждах, принявшие перед кончиной монашеский постриг – в схимах, цари Михаил Федорович, Алексей Михайлович и Федор Алексеевич – в царских облачениях и коронах. Наличие среди князей изображения царя Федора Алексеевича позволяет предположить, что данная миниатюра была вшита в синодик уже после 1675 года. Не исключено, что, помещая новую иллюстрацию в уже готовую и использовавшуюся в патриаршем монастыре рукопись, заказчики, вероятно принадлежавшие к царскому дому Романовых, считали не лишним еще раз напомнить о «богоизбранности» новой династии, ее преемственных связях с древними великокняжескими родами.

Следует обратить внимание на тот факт, что первая из упомянутых выше миниатюр «Родословное древо русских князей» датируется второй половиной 50-х гг. XVII в., а вторая – второй половиной 70-х. Возможно, между ними были и другие аналогичные памятники, пока не обнаруженные или не сохранившиеся. Это означает, что Симон Ушаков, создавший свою икону в 1668 г., не может считаться единоличным зачинателем традиции «наглядной генеалогии» на русской почве.

Иконография произведения Симона Ушакова существенно отличается от иконографических схем синодичных миниатюр. По сути, мы имеем дело с визуальным отображением двух различных вариантов родословной росписи: по восходящей и по нисходящей линии, одинаково принятых и на Западе, и в русской генеалогии. На рисунках синодиков родоначальник династии изображен на вершине древа, а каждому из потомков отведено по отдельной ветви, исходящей из звездообразной сердцевины. По нисходящей линии было принято изображать также и «Древо родословия Иисуса Христа» в иллюстрациях к Евангелию от Матфея, где кроной служили изображения предков Христа, стволом – свет божественной истины, исходящий от Вифлеемской звезды. У подножия древа помещалась сцена поклонения волхвов и пастухов с Богоматерью и сидящим у нее на руках Младенцем¹⁰.

У Симона Ушакова, равно как и в гравированных родословиях последующего – XVIII в., линия происхождения русских царей начинается с подножия, и медальоны с изображениями деятелей церкви и государства «нанизаны» на две мощные ветви, произрастающие из корня. Но конкретно это древо в строгом смысле нельзя считать генеалогическим, так как кроме членов династии в него включены и русские митрополиты, и святые, не состоявшие с Романовыми в кровном родстве. Здесь мы сталкиваемся скорее с живописной демонстрацией политических взаимоотношений, связывавших государство и церковь со времен первых московских князей.

По мнению В.Г. Чубинской, посвятившей использованию идейной программы «Древа Московского государства» отдельное исследование, прообразом композиции иконы служили изображения «вертоградов» в православной украинской и белорусской литературе и книжной гравюре второй половины XVII в., где царь Алексей Михайлович уподоблялся Христу¹¹. В идеологическом смысле эту икону можно рассматривать как «полемический трактат, вобравший в себя важнейшие публицистические идеи времени и служивший церковно-религиозным обоснованием политики царского правительства в период становления российского абсолютизма»¹². Из рассуждений В.Г. Чубинской, с которыми мы не можем не согласиться, следует, что иконография Симона Ушакова имеет сложную смысловую подоплеку и не вполне укладывается в русло развития историко-генеалогического жанра в искусстве того времени, и, добавим, не может служить его единственной отправной точкой.

Тем не менее, и в конце XVII в., и в последующее время распространение получает иконографическая схема «восходящего» генеалогического древа. Очевидно, ее источником на русской почве служили не только полонизирующие гравюры, но и хорошо известная по фресковым росписям храмов иконография «Древа Иессеева», хорошо известная в странах византийского мира с XII в., а может быть и немного раньше¹³. Ствол этого «древа» обычно составляли библейские «прародители» Христа, на боковых ветвях помещались пророки, возвещавшие его будущее рождение, а венчало крону изображение Богоматери.

И.Я. Качалова со ссылкой на С. Радойчича приводит сведения о том, что уже в XIII в. становится обычным сочетание «Древа Иессеева» с портретами царей, епископов и ктиторов. Первым светским родословием, созданным по образу «Древа Иессеева», считается «Лоза Неманичей», написанная около 1320  г. в церкви Богородицы в сербской Грачанице, и подчеркивающая божественное происхождение власти местных властителей¹⁴. Возможно, знаменитый византийский мастер Феофан Грек, включая в начале XV в. композицию «Древа Иессеева» в стенопись галереи Благовещенского собора Московского Кремля, также стремился подчеркнуть избранность московской династии. При возобновлении росписи Благовещенского собора в середине XVI в. «Древо Иессеево» было дополнено изображениями московских князей. Они оказались помещенными на лопатках храма в одном ряду с пророками и мыслителями и составляют подножие «древа» как охранители православной веры. Таким образом устанавливалась также генеалогическая параллель между родом Иессеея и родом великих князей московских¹⁵. В XVII в. в связи с расцветом храмового строительства и фресковой живописи, а также увеличением площадей и усложнением композиций храмов и их стенописей сюжет «Древа Иессеева» и связанные с ним ктиторские изображения получают большое распространение, что не могло не повлиять на развитие историко-генеалогического жанра.

Следовательно, в художественной культуре XVII в. сложились, по крайней мере, три типа изображения генеалогической схемы княжеского и царского родов: расширенный (за счет включения «портретов» членов правящей династии) вариант традиционной иконографии «Древа Иессеева»; «Родословное древо русских князей», представленное иллюстрациями синодичного помянника; и написанное Симоном Ушаковым «Древо Московского государства». Все они, в конечном счете, восходят к родословию Иисуса Христа – сюжету, распространенному в христианской культуре восточного и западного Средневековья. В свою очередь, каждый из вариантов мог служить образцом для создания художественного родословия как правящий династии, боярских и дворянских семей, так и родов рядовых граждан России, осознавших в XVII в. свою личную принадлежность к истории.

Примечательно, что ревностно относившиеся к «старине» старообрядцы в своей художественной культуре сохраняют и культивируют именно такой образец иконографии с восходящей генеалогической линией, который семантически был связан с «Древом Иессеевым», а не тот, что запечатлелся в лицевых рукописных книгах. «Восходящая» генеалогическая схема распространяется и на изображение «Сатанинского древа» в обличительных старообрядческих сборниках¹⁶ раннего времени, и на знаменитые рисованные родословия старообрядцев Денисовых и Соловецкого монастыря, созданные в XIX столетии.

О степени распространения в XVII в. и в последующее время композиционной схемы синодичных миниатюр с вариантом «нисходящего» генеалогического древа русских князей сейчас судить трудно, так как поздняя книжная миниатюра и иконопись все еще остаются слабоизученной отраслью русского искусства. Но нам известен один случай, когда эта иконография уже в конце XIX в. использовалась провинциальными мастерами декоративно-прикладного искусства. В собрании музея-заповедника «Ростовский кремль» находится уникальная финифтяная иконка «Родословное древо русских князей», композиция которой повторяет соответствующие книжные миниатюры¹⁷.

1. Бычкова М.Е. Состав класса феодалов в России в XVI в. М., 1986. С. 39-43.
2. Бычкова М.Е. Икона Симона Ушакова и идея происхождения государства Российского // Церковная археология: Материалы первой всероссийской конференции. СПб.; Псков, 1995. Ч. 2. С. 30-31.
3. Антонова В.И., Мнева Н.Е. Каталог древнерусской живописи. Опыт историко-художественной классификации. М., 1963. Т. 2. С. 411-413. Табл. 142-143.
4. Бычкова М.Е. Икона Симона Ушакова и идея происхождения государства Российского. С. 31.
5. Каштанов С.М. Царский синодик 50-х годов XVI в. // Историческая генеалогия. Екатеринбург-Париж, 1993. № 2. С. 46-47.
6. ЯИАМЗ. Инв. № 536. Л. 104 об.; 107 об.; 111 об.
7. Голубинский Е.Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. С. 76-77.
8. Там же. С. 120-121.
9. ГИМ ОР. Воскресенское собр. № 66. Миниатюра опубликована: Собрание памятников церковной старины в ознаменование трехсотлетия царствования дома Романовых. М., 1913. Кат. № 97. Составитель каталога А.И. Речменский указывает, что в монастырских описях 1685 и 1706 гг. рукопись значится как «Синодик благоверной царевны великой княжны Татьяны Михайловны с 25 картинами ея собственной работы».
10. См., например, миниатюру Евангелия из Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме 1605 г. Воспроизведение в кн.: Брюсова В.Г. Русская живопись XVII века. М., 1984. С. 15. Табл. 6.
11. Чубинская В.Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» (Опыт историко-культурной интерпретации) // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 38. С. 290-308.
12. Там же. С. 308.
13. Лазарев В.Н. Мозаика Софии Киевской. М., 1960. С. 93; 97; Примеч. 5.
14. Качалова И.Я., Маясова Н.А., Щенникова Л.А. Благовещенский собор Московского Кремля. М., 1990. С. 39.
15. Там же. С. 40.
16. См., например, миниатюру старообрядческого сборника конца XVII – начала XVIII в. Воспроизведение в кн.: Брюсова В.Г. Указ. соч. С. 164. Табл. 176.
17. ЯМЗ. Р-8941. Ф-1465.