Электронная библиотека

Надгробным комплексом предлагается называть всю совокупность элементов оформления места упокоения святого, выражающих его почитание или культ. У исследователей пока еще не сложилось достаточно ясного представления о составе и структуре подобных комплексов. Так, например, Т.Л. Никитина, вознамерившись, по ее же собственным словам, «с наибольшей возможной полнотой реконструировать» историю надгробного комплекса преп. Авраамия Ростовского, не увидела, что надгробные настенные росписи и, в том числе, образ Христа Вседержителя (ил. 10), располагающийся буквально над местом, где стояла рака святого, являлся важной составной частью этого комплекса. Не указала она и на существовавшую при той же раке «кружку» для подаяний (ил. 21)¹. А ведь подобная кружка представляла собой пусть невзрачный, но необыкновенно значимый элемент надгробных комплексов святых, зримо свидетельствовавший, что их почитание имело вполне конкретное денежное выражение.

В науке пока еще не было сделано попытки целостного рассмотрения истории надгробных комплексов русских святых. Есть лишь соответствующая работа, охватывающая период XVI – начала XVII столетия². Более поздние эпохи также нуждаются в подобном исследовании. Но на настоящем крайне невысоком уровне знаний по истории надгробных комплексов большинства русских святых такое исследование представляется трудновыполнимым. Тем не менее, оно может быть осуществлено поэтапно, путем составления работ по истории соответствующих комплексов отдельных групп региональных святых, с последующим обобщением полученных данных. Именно таким исследованием является предлагаемая работа.

Оформление мест упокоения ростовских святых с большей или меньшей полнотой в литературе описывалось многократно, начиная с XIX в.³ Однако еще никто не решился в данной теме перейти от описательного подхода к более углубленному анализу, и, в частности, к выяснению основных тенденций формирования надгробных комплексов указанных святых.

Рассматриваемые комплексы существенно менялись на протяжении XVII – начала XX вв., а после революции 1917 г. большинство из них подверглось частичному или полному расформированию, а некоторые – уничтожению. Поэтому об их составе и эволюции теперь мы можем судить, в основном, по письменным источникам, а также по сохранившимся отдельным элементам (гробницам, иконам, покровам и т.п.), чертежам и фотографиям XIX – XX вв.

Нельзя не видеть, что избранные хронологические рамки предлагаемой работы объединяют два разных исторических периода: XVII столетие еще принадлежит Древней Руси, а XVIII – начало XX вв. – преимущественно новому времени. Такой выбор не случаен. Он позволит ясней обозначить как сходство, так и различие основных тенденций формирования надгробных комплексов в указанные периоды истории.

Важнейшей чертой любого надгробного комплекса является его местоположение в пространстве храма. В Ростове и его окрестностях в XVII в. существовало два основных типа такого местоположения: соответственно в южной (правой) и северной (левой) частях главной или придельной церкви. Первый тип был преобладающим, он восходил к домонгольской эпохе и наиболее наглядно выражал сущность культа святых⁴. К этому типу принадлежали надгробные комплексы святителей Леонтия, Исаии, Феодора, преподобных Петра царевича, Иринарха и юродивого Исидора. Ко второму типу – надгробные комплексы святителей Игнатия и Иакова и комплекс преподобных Феодора и Павла⁵. Мы не знаем, в какой части церкви располагался надгробный комплекс юродивого Иоанна Власатого, сложившийся примерно в последней трети XVII в.⁶ Однако в храме, построенном в 1762-1767 гг., его гробницу установили в соответствии со вторым типом – у северной стены помещения для молящихся.

В первом типе различаются два подтипа. Первый из них, преобладающий, объединяет те комплексы, которые размещались в юго-восточной части главной или придельной церкви непосредственно перед ее иконостасом. Так стояли гробницы свв. Леонтия, Исаии, Авраамия, Петра царевича и, очевидно, Иринарха. Ко второму подтипу принадлежит лишь надгробный комплекс архиепископа Феодора, в юго-западном углу ростовского Успенского собора. Второй тип делится также на два подтипа. В рамках первого из них надгробный комплекс устраивался в северо-восточной части храма. Так размещались гробницы свв. Игнатия и Иакова. Ко второму подтипу принадлежат надгробные комплексы свв. Иоанна Власатого и Феодора и Павла – соответственно в северо-западной части Толгской церкви и собора Ростовского Борисоглебского монастыря. По-видимому, в представлении того времени из всех перечисленных вариантов размещения гробниц наибольшей сакральной значимостью обладала юго-восточная часть, затем, по мере убывания этой значимости, следовали юго-западная, северо-восточная и, наконец, северо-западная части пространства храма⁷.

Конечно, местоположение большинства гробниц ростовских святых определилось не в XVII в., а гораздо ранее. В частности, еще в XVI в. распространился обычай устанавливать раку святого в особой арочной нише стены храма – аркосолии. В таких нишах в XVII в. стояли гробницы свв. Леонтия, Игнатия, Авраамия, Исидора, Феодора и Павла. Данная тенденция оформилась на ростовской почве еще в домонгольское время установкой в аркосолии дьяконника Успенского собора гробницы упомянутого св. Леонтия⁸.

Гробницы свв. Исаии, Феодора и Петра царевича стояли просто у соответствующих стен храмов, без каких-либо аркосолиев. В том и другом случае свободный доступ к гробнице был возможен только с одной, двух или трех ее сторон.

Во второй половине XVII в. или ближе к его концу возникла традиция устанавливать раку святого таким образом, чтобы к ней свободно можно было подойти со всех четырех сторон и, возможно, произвести круговой ее обход. Очевидно, именно так располагались гробницы свв. Иакова⁹ и Иринарха¹⁰.

В 1690-е годы раку св. Игнатия переместили из аркосолия северной стены Леонтьевского придела к восточной части северной стены собственно Успенского собора¹¹. Но, что характерно, при этом тип ее размещения остался тем же.

Центром любого надгробного комплекса является гробница или рака святого. Казалось, что до нас не дошло в более или менее полном виде ни одной древнерусской раки ростовских святых¹². К счастью, недавно выяснилось, что одна из них все-таки сохранилась. Это рака св. Иринарха Затворника, хранящаяся ныне в Ростовском Борисоглебском монастыре (ил. 1, 2).

Она представляет собой довольно внушительное сооружение размерами 205х80,5х91 см, выполненное из дерева и обитое с боков медными листами. С одной стороны они украшены ложчатыми чеканными кругами и имеют сплошную позолоту. С других сторон медные листы украшены выпуклыми чеканными кругами с орнаментальными узорами и другими декоративными элементами, некоторые из которых также позолочены. На одном из упомянутых выпуклых кругов имеется следующая надпись: «Пр(епо)д(о)бнаго о(т)ца Иринарха затворника при архимандрите Иосифе». Рассматриваемая рака впервые описана в старейшей из дошедших до нас описи Борисоглебского монастыря 1748 г.¹³ В истории Борисоглебского монастыря до 1748 г. было четыре архимандрита с таким именем. Первый из них правил с 1688 по 1691 г., второй – с 1714 по 1722 гг., третий – с 1732 по 1734 гг., четвертый – с 1744 по 1745 гг.¹⁴ Казалось бы, рассматриваемая рака могла быть создана при любом из них. Однако по стилю описанное оформление раки ближе всего к медной золоченой облицовке царских врат церкви Спаса на сенях (1675) Ростовского кремля. Это свидетельствует в пользу предположения, что названная рака относится ко времени первого архимандрита Иосифа, то есть ее изготовили между 1688 и 1691 гг.

Замечательно, что, судя по описи Ростовского архиерейского дома 1691 г. (Опись 1691 г.), сходное оформление имели раки ростовских святых Леонтия и Исаии. И та, и другая были медными, золочеными, с чеканными «лощатыми» кругами. Кроме того, один из таких кругов на раке Исаии был серебряным золоченым¹⁵. Очевидно, рака преп. Иринарха возникла в подражание этим ракам двух наиболее значимых тогда местных святых. Согласно же описи 1748 г., сходное убранство имела рака св. Петра царевича¹⁶ и зафиксированная в 1804 г. рака Феодора и Павла¹⁷. Вероятно, обе возникли еще в XVII в. Такова ведущая тенденция в оформлении наиболее богатых рак ростовских святых в XVII в. Характерно, что ни одна из них не было целиком изготовлена из драгоценных металлов. Вспомним о соответственно золотой и серебряной раках свв. Леонтия и Исаии, утраченных в 1608 г.¹⁸

Менее же богатые раки ростовских святых в XVII в. изготовлялись из дерева, как, например, рака св. Игнатия, которая, кроме того, была оклеена черным бархатом¹⁹. Гробницу же архиепископа Феодора в Успенском соборе, одного из наименее почитавшихся тогда местных святых, соорудили из кирпича и расписали в XVII в. фресковой живописью (ил. 3).

На верхней доске или крышке раки св. Исаии в XVII в. существовало его фронтальное полнофигурное изображение²⁰ (ил. 4). К сожалению, Опись 1691 г. обходит молчанием вопрос о том, что было изображено на крышках гробниц свв. Леонтия, Игнатия и Феодора. Других документов XVII в., описывающих раки как этих, так и иных ростовских святых, до нас не дошло. Поэтому мы можем только догадываться, как оформлялись тогда крышки рак большинства указанных подвижников благочестия. Вместе с тем, уже в XVI – начале XVII в. на крышках рак ряда русских святых имелись их фронтальные полнофигурные изображения, либо рельефные, либо иконописные²¹. Возможно, сходная ситуация в данном отношении имела место и в Ростове.

Согласно Описи 1691 г., на всех четырех гробницах покоившихся в Успенском соборе святых лежало по одному или по несколько покровов. Одни из них были лицевыми, то есть имели шитое изображение святого, другие оформлены крестом, об украшении прочих ничего не сказано²². До нас дошли лицевые покровы свв. Леонтия (XVI – XVII вв.), Авраамия (XVI – XVII вв.), Исидора (1571-1585)²³, Петра царевича (конец XVII в.)²⁴ (ил. 5) и Исаии (конец XVII в.)²⁵. Таким образом, покров являлся составной частью большинства, если не всех надгробных комплексов ростовских святых XVII в. Однако, как и в XVI в.²⁶, именно лицевой покров был желательным, но не обязательным элементом таких комплексов.

Над раками свв. Леонтия²⁷ (ил. 6), Игнатия (ил. 7), Иакова²⁸, Феодора и Павла²⁹ имелись надгробные фрески с образами этих святых, а над раками свв. Исаии³⁰ (ил. 9), Игнатия (с 1697 г.)³¹, Иоанна Власатого (ил. 19)³², Иринарха³³ и Петра царевича³⁴ (ил. 8) – надгробные иконы, причем у трех последних они были житийными. Как видим, надгробный, то есть непосредственно расположенный над ракой образ святого являлся важной составной частью надгробного комплекса того времени.

Согласно Описи 1691 г., перед гробницами свв. Леонтия, Исаии, Игнатия и Феодора имелись лампады или подсвечник³⁵. Очевидно, надгробные комплексы большинства других ростовских святых включали в себя те же элементы. Ведь возжигание свечей или лампад являлось важнейшей чертой почитания святых, восходящей к домонгольскому времени³⁶.

В конце XVII в. раки св. Исаии и Игнатия, по данным Описи 1691 г., были ограждены металлическими решетками³⁷, а у рак свв. Леонтия и Феодора подобной решетки не было. Мы не знаем, существовали ли в то время решетки у рак остальных ростовских святых. Но важно, что такая традиция оформилась еще в XVII в.

В этом же столетии существовал обычай размещать у гробниц или непосредственно на гробницах святых связанные с ними реликвии. Так, у раки преп. Иринарха находились его вериги³⁸, над ракой Петра царевича – три иконы, которые, согласно Повести о нем, он приобрел на деньги, данные ему апостолами Петром и Павлом³⁹, на раке Иоанна Власатого – его латинская Псалтирь⁴⁰.

Кружка для подаяний, по Описи 1691 г., имелась только у раки св. Игнатия⁴¹. Однако, по моим наблюдениям, русские церковные описи XVI – XIX вв. часто не упоминали о подобных кружках, хотя, согласно другим источникам того же времени, они все-таки существовали⁴². Поэтому уверенно можно предполагать, что указанные кружки в XVII в. находились при большинстве гробниц ростовских святых.

В состав многих надгробных комплексов XVII в. тех же подвижников благочестия входил образ Иисуса Христа. Он в качестве особого элемента включался либо в надгробную фреску (ил. 6, 7) либо подобную икону святого (ил. 9), либо в его икону на крышке раки, либо в лицевой покров. Данная традиция восходила, по крайней мере, к XV – XVI вв.⁴³ и определялась самой сущностью почитания святых, которые должны были выступать в роли заступников за людей перед Богом.

Очень трудно уверенно решить вопрос о наличии над раками ростовских святых в XVII в. сеней или кивориев. Опись 1691 г. совершенно о них не упоминает. Очевидно, над гробницами покоившихся тогда в Успенском соборе четырех святых таких сеней тогда еще не было. Но в России традиция устройства подобных сеней существовала, по крайней мере, с начала XVII в.⁴⁴ Вполне возможно, что первые кивории над раками свв. Исаии и Игнатия появились одновременно с созданием нового резного иконостаса храма в 1694-1698 гг.⁴⁵ Согласно Описи 1748 г., над гробницей преподобных Феодора и Павла в соборе Борисоглебского монастыря имелась сень с шатровым завершением⁴⁶, явно архаичным для XVIII в. Вероятно, эта сень возникла еще в XVII в. Однако полной уверенности ни в том, ни в другом предположении, к сожалению, нет.

Итак, мы выяснили основные тенденции формирования надгробных комплексов ростовских святых в XVII в., и теперь перейдем к рассмотрению соответствующих тенденций, характерных для XVIII – начала XX вв.

В данную эпоху большинство гробниц ростовских святых сохранило свое прежнее местоположение. После захоронения в 1709 г. в юго-западном углу Троицкого собора Яковлевского монастыря ростовского митрополита Димитрия оформился еще один новый надгробный комплекс. Согласно описи 1738 г., в указанном месте храма над могилой святителя стоял гроб, точнее надгробие, покрытое покровом с крестом. На гробе также находилась икона Богоматери с Младенцем⁴⁷. Как видим, в зачаточном состоянии почитание Димитрия Ростовского существовало еще до открытия его мощей и официальной канонизации. Характерно, что место для могилы и, соответственно, для надгробного комплекса было выбрано в русле давней традиции, восходящей к Древней Руси.

Известно, что рака преп. Авраамия, первоначально находившаяся в аркосолии южной стены посвященного ему придела, была позднее перемещена к северу и установлена в арочном проеме, специально пробитом в стене, разделявшей прежде упомянутый придел и южную часть алтарного объема Богоявленского собора. Но когда это произошло, мы не знаем. Ясно только, что до росписи храма и арки в 1736 г.

Нельзя исключать, что указанное перемещение относится еще к концу XVII в., однако с большей вероятностью его следует датировать первой третью XVIII в. Вообще данный прием размещения раки святого на границе двух смежных, но разных пространств храма – явление для того времени относительно новое. В XVI в. оно еще не известно. Очевидно, впервые этот прием был применен в 1652 г., когда раку св. Петра, митрополита Московского, установили в специально тогда пробитом проеме стены между жертвенником и приделом Петра и Павла кремлевского Успенского собора⁴⁸. Впоследствии, очевидно, данное решение стало образцом для выбора местоположения рак ряда других русских святых и, в том числе, св. Авраамия Ростовского. В сходной ситуации оказалась гробница блаженного Исидора после пристройки около 1786 г. к Вознесенской церкви посвященного ему южного придела⁴⁹.

В XIX – начале XX в. возникло еще два надгробных комплекса. Один из них был устроен в 1909 г. в соответствии с древней традицией (см. выше) у южной стены вблизи иконостаса Димитриевского храма Спасо-Яковлевского монастыря. Сюда на лето тогда переносили мощи св. Димитрия⁵⁰ (ил. 22). Второй, будучи, так сказать, надгробным комплексом без гроба, представлял собой древний аркосолий северной стены придела Леонтия Ростовского Успенского собора, освобожденный от засыпки грунтом в 1884-1885 г. В этом аркосолии до 1690-х гг. стояла рака св. Игнатия⁵¹. Следует отметить также перемещение в XIX в. раки св. Иакова ближе к северной стене собора Яковлевского монастыря.

Событием, существенно повлиявшим на историю рассматриваемых комплексов, стала канонизация в 1757 г. митрополита Димитрия Ростовского. В последующие десятилетия XVIII в. он стал одним из самых почитаемых святых Российской империи. Приверженцами этого нового культа были многочисленные представители буквально всех социальных слоев тогдашнего общества, от простых смертных до вельмож и царствующих особ. Таким образом, культ св. Димитрия приобрел государственное значение. А это, в свою очередь, привело к созданию у места его упокоения весьма незаурядного надгробного комплекса, значение которого выходило за узко региональные рамки. Начиная с 1750-х гг., он неоднократно видоизменялся⁵². Один из наиболее значительных этапов его истории пришелся на 1760-е гг. Тогда к участию в формировании надгробного комплекса св. Димитрия оказались причастными императрицы Елизавета Петровна и Екатерина II. Так, по заказу первой из них, очевидно, столичными мастерами была выполнена серебряная барочная рака для мощей Димитрия, а также необыкновенно монументальный (6х3,25 аршина) серебряный, барочный же киот, в который был вставлен образ святителя «на полотне» кисти итальянского художника Ротари (ил. 15). На массивном основании киота имелся пространный текст, прославляющий святителя, который сочинил сам М. Ломоносов. В 1763 г. упомянутую раку перевезли в Яковлевский монастырь и в присутствии императрицы Екатерины II переложили в нее мощи святого⁵³. Раку установили на особом ступенчатом пьедестале, покрытом красным сукном, в юго-западном углу монастырского собора, на том самом месте, где когда-то св. Димитрий был захоронен. Красная же дорогая ткань оформляла внутреннюю часть раки. А снаружи раку покрывал шелковый алый чехол с серебряной ажурной отделкой и небольшим вышитым образом св. Димитрия. Рядом находились две очень богато украшенные иконы Богоматери Ватопедской и Богоматери Боголюбской⁵⁴, которые, согласно монастырской традиции, считались принадлежавшими самому святому, то есть воспринимались как реликвии. Перед ними горели лампады. Здесь же располагался шитый по красному атласу образ святителя. Этот же надгробный комплекс включал в себя упомянутый серебряный киот с портретом св. Димитрия, перед которым горела лампада⁵⁵.

Описанный надгробный комплекс обладал как традиционными, так и подчеркнуто инновационными чертами. Его местоположение, две богородичные иконы-реликвии и лампады отражали древнюю традицию в оформлении мест упокоения русских святых. Барочные же формы раки и киота, пространный текст на последнем, надгробная икона, написанная на ткани, образ, вышитый по атласу, постамент, а также сплошь красное убранство из тканей представляли собой явное новшество (в оформлении отдельных элементов некоторых русских надгробных комплексов красные ткани использовались и в XVII в.). Необычным было и отсутствие на верхней крышке раки образа святого.

В силу указанного исключительно высокого статуса культа Димитрия его надгробный комплекс стал прямо или опосредованно влиять на большинство соответствующих комплексов других ростовских святых. Так, явно в подражание серебряной раке святителя, происходит постепенная замена древнерусских медных и деревянных рак серебряными или частично серебряными с характерными изогнутыми боковыми стенками. Такими стали раки свв. Авраамия (1772)⁵⁶, Игнатия (1795)⁵⁷, Исаии (1799)⁵⁸, Леонтия (1800)⁵⁹, Петра царевича (1803)⁶⁰, Иакова (1844)⁶¹, вторая серебряная рака Авраамия (1857-1860)⁶², вторая рака Димитрия (1910)⁶³. В 1837 г. была выполнена из латуни новая рака св. Иринарха⁶⁴ подобной же формы (ил. 16).

Новые гробницы свв. Исидора (1817)⁶⁵, Иоанна Власатого (около 1767 г. или последняя треть XVIII в.), Феодора и Павла (середина или вторая половина XIX в.) унаследовали от Древней Руси более традиционную форму с вертикальными стенками и плоской крышкой (ил. 17, 19, 20).

Вероятно, в подражание сохранившемуся надгробному комплексу св. Димитрия серебряные раки свв. Игнатия, Исаии и Леонтия были снабжены пространными стихотворными надписями⁶⁶.

Но, в отличие от той же раки св. Димитрия, на верхней доске большинства перечисленных рак имелось либо живописное⁶⁷, либо комбинированное – частично живописное, частично – шитое⁶⁸, либо чеканное⁶⁹ изображение святого. На боковых стенках этих рак существовали рельефные композиции с житийными сценами⁷⁰. Исключение из этого правила составляли лишь раки святителя Феодора⁷¹ и преподобных Феодора и Павла (ил. 17).

В XIX в. прослеживается новый обычай оформлять внутреннюю поверхность крышки раки изображением святого, как правило, шитым. Такое изображение имели раки св. Авраамия (образ явления Иоанна Богослова преп. Авраамию⁷² с 1860 г. – Авраамия⁷³), Исаии, Игнатия⁷⁴ и Димитрия (вторая рака) (ил. 22). Та же тенденция имела место и в других регионах России, в Москве, например, сходным образом была оформлена крышка раки св. Филиппа митрополита в кремлевском Успенском соборе.

Во второй половине XVIII – XIX вв. под большинством рак ростовских святых были устроены ступенчатые пьедесталы. Их имели надгробные комплексы свв. Леонтия⁷⁵, Исаии (ил. 13), Игнатия (ил. 12), Авраамия⁷⁶, Исидора (ил. 20), Иакова⁷⁷, Иоанна Власатого (ил. 19), Феодора и Павла (ил. 17), Иринарха (ил. 16), Петра царевича (ил. 18) и Димитрия в Димитриевском храме (ил. 22). Сначала, как и под ракой св. Димитрия, они делались из дерева⁷⁸, потом некоторые из них стали обивать медью или латунью⁷⁹, затем часть из них выполнили из камня или чугуна⁸⁰.

В оформлении надгробных комплексов святых в России XIX – начала XX вв. подобные выполненные из различных материалов пьедесталы были довольно широко распространены. В зачаточном виде пьедестал имеется уже в надгробном комплексе XVII в. св. царевича Димитрия в Архангельском соборе Московского Кремля. Поставленная на такой пьедестал рака святого оказывалась как бы вознесенной над уровнем пола храма, чем явно повышалась ее сакральная значимость. Недаром эти пьедесталы иногда в то время называли амвонами⁸¹.

Вслед за димитриевским надгробным комплексом в XIX в. утвердился обычай устанавливать вблизи раки святого наподобие надгробной иконы его шитый образ. Совершенно новые такие образы были лишь у рак св. Димитрия⁸², Иакова (1824 г.)⁸³, а вблизи рак свв. Леонтия⁸⁴, Исидора⁸⁵, Авраамия⁸⁶ и Петра царевича⁸⁷ в качестве такого образа использовались помещенные в рамы лицевые покровы XVI – XVII вв. Не нужно думать, что этот обычай был сугубо местным. В XIX в. точно так же над ракой Ионы митрополита, в Успенском соборе Московского Кремля располагался лицевой покров святого XVI в.⁸⁸

В XVIII – начале XX вв. сохранялся древний обычай покрывать раки, а также мощи в раках покровами. Но шитых лицевых покровов в это время для ростовских святых изготовили немного. Подавляющее большинство покровов той эпохи имело изображение креста⁸⁹ – традиция, восходящая к Древней Руси⁹⁰. Вместе с тем значение наружного покрова XIX – начала XX вв., очевидно, постепенно снижалось. Поэтому на публикуемых фотографиях мы не видим покровов, лежащих на раках святых.

В подражание оформлению мощей св. Димитрия⁹¹ на головы ростовских святителей Исаии и Игнатия надели богато украшенные митры⁹².

Чаще, чем в XVII в., в последующую эпоху в оформлении мест упокоения ростовских святых использовалась сень или киворий, или, как выражались в XIX в. – балдахин. На протяжении XVIII – начала XX вв. многие из них не оставались неизменными; их переделывали, заменяли новыми или устраняли совсем. Но важно, что к концу XIX – началу XX вв. балдахин существовал над подавляющим большинством гробниц указанных святых (ил. 9, 11, 12, 13, 16, 17, 18, 19, 22).

Подобно пьедесталу, сень призвана была усилить сакральную значимость надгробного комплекса. Важно отметить, что, по предварительным данным, сень была широко распространена в оформлении надгробных комплексов святых в России XIX – начала XX вв.

В XVIII – начале XX вв. вблизи большинства гробниц ростовских святых имелся надгробный живописный, шитый или фресковый образ⁹³. Его не было тогда лишь у раки Феодора и Павла⁹⁴.

Как и в древности важными и почти обязательными элементами всех надгробных комплексов ростовских святых в XVIII – начале XX вв. являлись лампады или подсвечники. Последние в это время, как правило, ставили в головах рак (ил. 12, 13, 14, 16, 18, 20, 22).

На публикуемых в настоящей работе фотографиях мы видим, что у большинства рак имелся довольно вместительный металлический ящик, называвшийся «кружкой» для подаяний.

Документы XVIII – начала XX вв. и фотографии зафиксировали наличие металлических решеток у рак свв. Леонтия Исаии, Игнатия, Феодора⁹⁵, Авраамия⁹⁶, Иакова⁹⁷, Иринарха⁹⁸, Петра царевича⁹⁹, Феодора и Павла¹⁰⁰. Таких решеток не было у рак свв. Исидора, Иоанна Власатого и св. Димитрия в Димитриевском храме (ил. 19, 20, 22). К началу XX в. решетка исчезла у раки св. Петра царевича (ил. 18) и, очевидно, св. Леонтия. В Зачатьевском же соборе решетка находилась не как обычно, у самой раки св. Димитрия, а на значительном от нее удалении, выделяя весь юго-западный компартимент храма (ил. 11). Она наглядно свидетельствовала о расширении пространства надгробного комплекса до размеров этого компартимента.

В рассматриваемую эпоху, как и в предшествовавшее время, важным элементом большинства надгробных комплексов ростовских святых было изображение Иисуса Христа. Это могла быть самостоятельная икона или фреска (ил. 10), образ Христа на иконе святого или изображение на кивории (ил. 24). Таковы надгробные комплексы свв. Исаии, Игнатия¹⁰¹, Авраамия¹⁰², Исидора¹⁰³, Иакова¹⁰⁴, Иоанна Власатого¹⁰⁵, Иринарха¹⁰⁶, Петра царевича¹⁰⁷ и Димитрия в Зачатьевском соборе¹⁰⁸.

В целом ряде надгробных комплексов важное место занимал образ Богоматери. Такие иконы имелись у рак свв. Авраамия¹⁰⁹, Исидора (ил. 20), Иоанна Власатого¹¹⁰, Иринарха¹¹¹, Петра царевича (ил. 18), и у обеих рак св. Димитрия¹¹² (ил. 22). Причем у гробниц Авраамия, Димитрия и Иринарха имелись своего рода собрания богородичных икон¹¹³. Очевидно, это было порождено преставлением о Богородице как важнейшей посреднице между людьми, святыми и Богом.

Если почитание святого каким-либо образом было связано с культом другого, как правило, более значимого святого, то икону последнего помещали у соответствующей гробницы. Так, у раки св. Авраамия фигурировало изображение Иоанна Богослова¹¹⁴, вблизи гробницы Петра царевича – икона апостолов Петра и Павла¹¹⁵, у раки преп. Феодора и Павла – свв. Бориса и Глеба¹¹⁶.

Иногда у раки ростовского святого помещали изображения других ростовских святых, как правило, в молении перед Богоматерью или Богом (надгробные комплексы свв. Авраамия¹¹⁷, Петра царевича¹¹⁸, Иоанна Власатого¹¹⁹ и Димитрия¹²⁰). В некоторых случаях у рак ростовских святых ставили иконы иных, не ростовских святых¹²¹.

Актуальной в формировании надгробных комплексов XVIII – начале XX вв. была тема реликвий, связанных реально или предположительно со святым. Упомянутые выше реликвии, существовавшие в XVII в., продолжали вплоть до начала XX в. служить объектом поклонения при раках Иоанна Власатого¹²², Иринарха¹²³ (ил. 16) и Петра царевича¹²⁴.

В надгробный комплекс св. Димитрия входили до начала XX в. две иконы-реликвии Богоматери, которые в XIX в. называли Ватопедской и Боголюбской¹²⁵. Между 1838 и 1847 гг. на раке св. Авраамия поместили шапку, которую считали принадлежащей ему¹²⁶. Наконец, между 1793 и 1847 гг. у раки св. Леонтия выставили в особой раме фелонь, которую также стали считать ему принадлежавшей¹²⁷. Очевидно, в новое время существовала потребность в почитании реликвий, принадлежавших конкретным святым. И если таких реликвий не существовало, то в качестве реликвий использовали предметы, не имевшие прямого отношения к святому. Так, очевидно, поступили с «фелонью Леонтия» и «шапкой Авраамия».

Заметную роль в образе ряда надгробных комплексов в XIX – начале XX вв. стали играть ткани, подвешивавшиеся к верней части кивория (ил. 16, 20, 22).

Итак, мы охарактеризовали основные тенденции в формировании надгробных комплексов ростовских святых в XVIII – начале XX вв. Часть из этих тенденций восходила к XVII в. и даже более раннему времени. К таким тенденциям следует отнести принципы выбора места расположения для надгробного комплекса, размещение на внешней поверхности крышки раки образа святого, помещение рядом с гробницей надгробного образа или фрески святого, использование покровов, лампад или подсвечников, решеток, образа Иисуса Христа, реликвий.

К тенденциям, порожденным XVIII – началом XX вв., относятся по-барочному изогнутые формы рак, ступенчатые пьедесталы под раками, образ святого на внутренней поверхности крышки раки, шитые надгробные иконы святого, использование покровов XVI – XVII вв. в качестве вертикально расположенного образа святого.

Наконец, в XVIII – начале XX в. были и такие тенденции, которые мы не находим на ростовской почве XVII в., но хорошо известные в общерусской традиции с XVI или XVII в. У нас нет надежных свидетельств, что кивории были над раками ростовских святых до XVIII в., но в России они применялись подобным образом с начала XVII в.¹²⁸

Образ Богоматери, не отмеченный в надгробных комплексах ростовских святых XVII в., часто использовался в подобном контексте в России, по крайней мере, с XV в.¹²⁹ Уже в XVI в. существовал обычай помещать у раки святого иконы других святых¹³⁰.

В заключение важно подчеркнуть, что, по моим предварительным наблюдениям, большинство из описанных выше тенденций было характерно не только для Ростова, но и для всей России. Надеюсь, в последующих работах, как моих, так и других авторов, эти наблюдения будут уточнены и конкретизированы.

1. Никитина Т.Л. Надгробный комплекс преподобного Авраамия Ростовского // Уваровские чтения – III. Муром, 17-19 апреля, 1996. Муром, 2001. С. 192-196; Она же. Надгробный комплекс преподобного Авраамия Ростовского // ИКРЗ. 2000. Ростов, 2001. С. 127-134.
2. Мельник А.Г. Гробница святого в пространстве русского храма XVI – начала XVII века // Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2003. С. 533-552.
3. См., напр.: Толстой М. Древние святыни Ростова Великого. М., 1847. С. 25-28, 39-41, 45-46, 48, 54-55, 59; Иустин, архим. Описание Ростовского Богоявленского Аврамиева мужеского второклассного монастыря Ярославской епархии. Ярославль, 1862. С. 38-41; Описание Ростовского Петровского монастыря, что на поле. Ярославль, 1874. С. 3; Титов А.А. Ростовский Богоявленский Аврамиев мужской монастырь, Ярославской епархии. Сергиев Посад, 1891. С. 49-52; Он же. Ростов Великий в его церковно-археологических памятниках. М., 1911. С. 18-20, 41-42, 52, 74-78, 112-113, 123-126; Ляхоцкий В. Преподобный Петр царевич и основанный им Ростовский Петровский монастырь. Ростов Великий, 1912. С. 16-19; Никитина Т.Л. Надгробные комплексы ростовских святых XVIII – начала XX вв.: опыт предварительного описания // «Минувших дней связующая нить... »: V Тихомировские чтения. Ярославль, 1995. С. 20-22.
4. Мельник А.Г. Гробница святого... С. 537-538.
5. Преподобные Феодор и Павел имеют одно общее надгробие или гробницу в соборе Бориса и Глеба Ростовского Борисоглебского монастыря.
6. Мельник А.Г. Надгробная икона ростовского святого Иоанна Власатого // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2002. № 2(8). С. 71-80.
7. См.: Мельник А.Г. Ансамбль Соловецкого монастыря в XV – XVII веках: История, архитектура, оформление храмовых интерьеров. Ярославль, 2000. С. 142.
8. См.: Воронин Н.Н. Археологические исследования архитектурных памятников Ростова // Материалы по изучению и реставрации памятников архитектуры Ярославской области. Древний Ростов. Ярославль, 1958. Вып. 1. С. 8-10; Леонтьев А.Е. Археологические наблюдения в Ростовском Успенском соборе // СРМ. Ростов, 1993. Вып. 5. С. 162-163.
9. Об этом косвенно свидетельствует опись 1738 г. (РГАДА. Ф. 1407. Оп. 1. Д. 627. Л. 3 об.-4).
10. Об этом косвенно свидетельствует оформление гробницы святого (ил. 1, 2), рассчитанное на обозрение со всех четырех сторон.
11. Мельник А.Г. Интерьер ростовского Успенского собора в XVI – XVIII вв. // СРМ. Ростов, 1993. Вып. 5. С. 73.
12. Сохранились обломки белокаменного саркофага св. Леонтия XII в.
13. РФ ГАЯО. Ф. 197. Оп. 1. Д. 1078. Л. 80 об.
14. Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877. Стб. 342.
15. ГМЗРК. Р-1083. Л. 3, 20 об.
16. РФ ГАЯО. Ф. 197. Оп. 1. Д. 1079. Л. 30-31.
17. РФ ГАЯО. Ф. 371. Оп. 1. Д. 155. Л. 9 об.
18. Мельник А.Г. Гробница святого... С. 541.
19. Мельник А.Г. Интерьер ростовского Успенского... С. 71.
20. ГМЗРК. Р-1083. Л. 3.
21. Мельник А.Г. Гробница святого... С. 539.
22. ГМЗРК. Р-1083. Л. 3, 9-9 об., 29 об.-31 об.
23. Пуцко В. Памятники русского прикладного искусства XV – XVII веков в Ростове // Музеj приметьене уметности. Зборник. Броj 24/254. Београд, 1980/1981. С. 56-66; IX выставка произведений искусства, реставрированных всероссийским художественным научно-реставрационным центром имени академика И.Э. Грабаря. Каталог. М., 1988. С. 160-161.
24. ГМЗРК. Т-3800. Датировка этого покрова концом XVII в. имеется в музейной учетной документации.
25. Обоснование данной датировки см.: Мельник А.Г. Ростовский архиерейский дом при митрополите Иоасафе (1691-1701) // Кремли России. Материалы и исследования. М., 2003. Вып. 15. С. 365-367.
26. Мельник А.Г. Гробница святого... С. 543.
27. Иконография ростовских святых. Каталог выставки // Сост. А.Г. Мельник. Ростов, 1998. С. 16.
28. Имеется в виду фресковый образ Исаии в местном ряду каменного иконостаса Троицкого собора Яковлевского монастыря (Мельник А.Г. Первоначальный... Ил. 10). Вблизи этого образа, по новейшим данным, располагалась гробница святого (РГАДА. Ф. 1407. Оп. 1. Д. 627. Л. 3 об.).
29. Иванов В.Н. Ростов. Углич. М., 1964. С. 156-157.
30. Мельник А.Г. Обзор коллекции икон ростовских святых в собрании Ростовского музея // ИКРЗ. 1995. Ростов; Ярославль, 1996. С. 42, 44.
31. Добровольская Э.Д. Новые материалы по истории Ростовского кремля // Материалы по изучению и реставрации памятников архитектуры Ярославской области. Древний Ростов. Ярославль, 1958. Вып. 1. С. 45.
32. Мельник А.Г. Надгробная икона ростовского святого Иоанна... С. 71-80.
33. Мельник А.Г. Вновь открытая икона преподобного Иринарха в житии // СРМ. Ростов, 2000. Вып. 10. С. 132-145.
34. Мельник А.Г. Об иконографической программе житийной иконы конца XVII в. «Святой преподобный Петр царевич» // СРМ. Ярославль, 1995. Вып.