Электронная библиотека

В последнее время история финно-угорского племени мери привлекает все больше внимания специалистов различных областей: археологов, лингвистов, и, к сожалению, пока в меньшей степени, этнологов¹. К сегодняшнему дню накоплена огромная источниковая база, сделаны важные теоретические обобщения. Но в конечном итоге представители каждой из отраслей знания столкнулись с общими трудностями² – имеющимися в распоряжении лишь одной из наук методами и источниками невозможно выйти на новый уровень осмысления поставленной проблемы. Стало очевидным, что решение многих вопросов дославянского периода Верхнего Поволжья, как и выход на новые аспекты изучения мерянского этноса, будет возможен лишь при синтезном подходе, рожденном во взаимодействии усилий нескольких наук.

Цель данного доклада – показать перспективность междисциплинарного исследования (археология – топонимика) истории ростовской мери. Говоря о «ростовской мере», мы подразумевает ближайшую к Ростову Великому округу, в первую очередь, одну из летописных территорий расселения этого народа – бассейн озера Неро. Данное понятие не является произвольно географическим – исследованиями доказана не только значительная концентрация рассматриваемого этноса вокруг Ростова, но и существенная специфика данной области в сравнении с иными местами массового проживания мери – как в материальной культуре, так и по лингвистическим данным.

Необходимо отметить, что попытки привлечения данных смежных наук при решении рассматриваемой проблемы имели место. Так, А.Е. Леонтьев использовал топонимы с формантом -бал / -бол для подтверждения летописного известия «Повести Временных лет» о расселении мери³. В свою очередь, финская исследовательница-лингвист А. Альквист отметила перспективность археологического датирования ойконимов⁴.

Но, как отмечает С.З. Чернов, «секрет комплексного источниковедения заключен… в сопоставлении первичных источников (письменных, археологических, топонимических и др.), взаимной корректировке их достоверности, полноты репрезентативности, установления даты и происхождения и в составлении на этой основе, скажем, совмещенной карты расселения, землевладения», которая «превращается в новый (выделено нами – А.Д., А.К.) вид источника, более полный, чем составляющие ее письменные, археологические, топонимические данные… Эффект комплексного исследования достигается лишь тогда, когда комплексность начинает применяться уже на уровне источниковедения»⁵.

В нашем случае таким реальным выходом из сопоставления источников может быть совмещенная карта археологических памятников VII-X вв. и топонимов финно- угорского происхождения.

При этом стоит отметить, что данные археологии и лингвистики на данный момент в ряде позиций существенно расходятся, что существенно сужает возможности комплексного исследования и снижает достоверность выводов. Археологические материалы показывают в качестве верхней хронологической границы существования мерянской этнической структуры ХI-XII вв., в то время как исследователи мерянского языка утверждают, что он звучал на просторах, в частности, Ярославского края значительно дольше (возможно, до XV в. – на это указывает неплохо сохранившаяся микротопонимика, что говорит о длительном взаимодействии двух языковых культур)⁶. Кардинальные расхождения имеются в вопросе контактов мери с предшествующим населением. Археолог А.Е. Леонтьев считает, что меря появилась на берегах озера Неро лишь в VII в. На основе его рассуждений и материалов, опубликованных в монографии, можно предположить значительное (если не полное) прерывание топонимической традиции с приходом мери, так как дьяковское население в сравнении с мерей было крайне немногочисленным, да и расселялось оно небольшими разрозненными группами на значительном пространстве⁷. В то же время лингвисты при этимологизации топонимического материала продолжают аппелировать к таким языкам, как прибалто-финские и саамский, констатируя многослойность финно-угорской топонимики, возникновение которой можно объяснить либо длительным существованием здесь мери, язык которой за это время подвергся серьезной эволюции, либо (что вероятнее всего) восприятием мерянским населением топонимов, созданных предшествующими народами. Не выработано общей точки зрения и в вопросе о границах расселения мери, в первую очередь в северном направлении. Археологами практически не исследовано ярославское Заволжье, установить этническую принадлежность его населения на рубеже 1-2 тыс. н.э. пока не представляется возможным, в то время как топонимика говорит о длительных и интенсивных финно-угорско-славянских контактах на этой территории и о распространенности топонимов «мерянского» типа вплоть до современной Архангельской области⁸. Данные расхождения в трактовках археологических и топонимических источников могут быть хотя бы частично устранены выработкой компромиссного подхода в результате совместного обсуждения спорных вопросов представителями различных научных областей, занимающихся ранней этнической историей Верхневолжья.

В своей работе мы не ставили задачи разрешить эти дискуссионные проблемы. Проанализировав данные смежных отраслей знания, имеющихся по определенной территории, мы постарались показать возможные пути сближения выводов двух научных направлений.

Теперь охарактеризуем те компоненты, которые и предстоит подвергнуть синтезному исследованию.

1) Археологические источники:

А.Е. Леонтьев в своей фундаментальной монографии к числу мерянских отнес 20 памятников в округе Ростова: одно городище (уничтожено в 1930 г.) и 19 селищ. К сожалению, пока не найдены погребальные памятники мери. За более чем 20-летний срок изысканий структура расселения мери была выявлена достаточно полно и, как считает сам исследователь, «возможное открытие новых памятников едва ли изменит общую картину»⁹. Но, вместе с тем, этническая характеристика ряда памятников второй половины I тыс. н.э – начала II тыс. н.э осталась невыясненной. Практически полностью неидентифицированы памятники IV-VI вв. н.э., то есть те, которые предшествовали мерянской эпохе. Не все ясно и с этническими контактами мери и пришлого славянского населения.

2) Ойконимы:

Финно-угорская топонимика Верхнего Поволжья заинтересовала исследователей еще во второй половине XIX в., когда на нее обратил внимание Д. Европеус. Позднее эти вопросы поднимались в работах финских исследователей П. Равила и Я. Калима¹⁰. Отечественные топонимисты обращались к данным мерянской топонимики значительно реже, учитывая, в первую очередь, трудности в интерпретации названий, требующей глубоких знаний в области финно-угорской лингвистики. Из советских ученых, профессионально разбиравших следы мери на географической карте, можно назвать ленинградского ученого А.И. Попова¹¹.

Лишь в последнее десятилетие ситуация изменилась. С середины 1990-х гг. кафедрой финно-угорского языкознания Хельсинского университета осуществляется проект исследования финно-угорского языкового субстрата именно на территории летописной мери. Возглавляет проект сотрудник этой кафедры А. Альквист, подготовившая и опубликовавшая по данному вопросу ряд статей и докладов и существенно продвинувшая изучение данной проблематики¹². Вместе с тем А. Альквист справедливо замечает, что на данный момент финно-угорский топонимический материал Мерянской земли собран очень фрагментарно, и необходимо планомерное пополнение его как архивными, так и полевыми исследованиями.

Еще одна проблема, которая до сих пор не решена в лингвистике и которая существенно затрудняет взаимоувязывание данных топонимики и археологии – выделение собственно мерянских топонимов из тех названий, которые были созданы предшествовавшими мере родственными финно-угорскими народами (то есть, относительно мерянского и славянского языков являющиеся субсубстратом). Развернувшаяся в 1996-1997 гг. на страницах журнала «Вопросы языкознания» дискуссия не принесла пока позитивных результатов в данном вопросе, и остается констатировать, что безусловных аргументов, позволяющих назвать топоним собственно мерянским, пока не выработано¹³.

Первое, что бросается в глаза при изучении Ростовской округи в топонимическом отношении – необычайная концентрация ойконимического субстрата. Причем, это явление четко укладывается в рамки карты расселения мери по археологическим данным. А.Е. Леонтьев отмечает, что «других районов с такой плотностью [мерянского] населения в Северо-Восточной Руси неизвестно»¹⁴. По концентрации ойконимов на –бал / –бол с ростовской округой может сравниться лишь территория вокруг Плещеева озера (тоже летописная территория мери) и группы озер в Ярославском Заволжье (район Красного Профинтерна).

Таким образом, можно предположить, что, сопоставляя данные археологии и топонимики, нужно принимать во внимание именно ойконимический материал, как наиболее чутко реагирующий на смену этнической картины региона. В сравнении с ним гидронимы, безусловно, проигрывают в данном случае по информативности, субстрат в которых ровным слоем покрывает всю территорию как Ярославского края, так и в целом Верхнего Поволжья. Будучи менее связанными непосредственно с населением, реки значительно реже подвергались переименованиям, вследствие чего возможно предположить для многих из них намного более древнее, домерянское происхождение.

Поэтому в первую очередь нами было предпринято выявление и исследование названий с формантом на –бол/-бал, который большинством исследователей признается как безусловно ойконимическим, при этом его значение, скорее всего, определяется как «определенный тип населенного пункта». При этом нами особенно учитывалось расположение выявленных ойконимов этого типа относительно известных археологических памятников второй половины I тыс. н.э. – начала II тыс. н.э.

1. Деболовское: Топоним впервые выявлен в форме Дебала (1497 г.). В документах XVI–XIХ вв. фиксируется в формах Дебола, Деболы¹⁵. Современная форма топонима появляется лишь с XIX в. Мерянское селище Деболовское 2 расположено всего в 300 м. к югу от села, правда на другом берегу (возможное объяснение этого см. ниже). Убедительной этимологии названия не находится. Можно отметить лишь то, что село расположено на реке Сара, нижняя часть течения которой до XIX в. фиксировалась как Гда. В связи с последним обстоятельством возможна реконструкция ойконима как *Гдабол(а), т.е. селение на реке Где (в устной речи для удобства произношения возможно выпадение одного из сдвоенных согласных в начале слова, особенно если смысл этого слова непонятен). В то же, возможно, необходимо рассматривать данный ойконим в комплексе с выявленными в окрестностях Ростова топонимами Деболы (район р. Кобылка) и Тобола около д. Чучеры.

2. Дебола: Пустошь, зафиксированная писцовой книгой 1629-1631 гг: «…к селу Ставотину пустоши… Дебола… те пустоши за рекою Кобыльею…»¹⁶ Вряд ли можно говорить о происхождении этого топонима от подростовского Деболы, так как расстояние между этими объектами примерно 48 км. Эта местность Гаврилов–Ямского района плохо исследована археологически. Вероятное местоположение памятника – правый берег среднего течения реки Кобылки (по аналогии с предыдущим примером возможно предположить ее первоначальное наименование *Гда). Необходимо отметить, что в 2,5 км. от реки находится село Унимерь, имеющее явно финно-угорское название. Кроме того левым притоком Кобылки является река Вербилка, на правом берегу которой до недавнего времени существовала деревня Вербилово (*Воробола?) (Ср. с № 6)

3. Тобола: Обозначено на межевой карте 1860 г. как урочище около деревни Чучеры¹⁷. А.А. Титов в описании Ростовского уезда 1885 г. упоминает «поля с тоболами… урочище это близ р. Вексы, в 1 версте от озера Неро»¹⁸. В 1909 г. топоним отмечен в форме Таболы¹⁹. Поздняя фиксация топонима в документах не позволяет однозначно связывать его с финно-угорским языками. К тому же, А.А. Титов упоминает ростовское диалектное слово «тоболка» – какой-то вид пищи²⁰. В тоже время А.С. Уваров, ссылаясь на сотрудника своей экспедиции К.Н. Тихонравова, пишет, что «тоболки» – одно из народных названий курганов²¹. Если же допустить колебание звука о в ы в основе названия (в Угличском районе имеется ручей Тыболка, приток р. Сабля), возможно объяснение названия из пермских языков, где ты – «озеро» (нужно учитывать, что оз. Неро в древности было больше в размерах и, вполне вероятно, подходило к селищу). Местонахождение ойконима на карте совпадает с местоположением селища Вексицы 2, которое А.Е. Леонтьев определяет как охотничье стойбище.

4. Пужбол: Первое упоминание относится к 1224 г. («в Пужбале»)²², но, скорее всего, это вставка летописца XVI в. Перепись 1629-1631 гг. дает современную форму Пужбол²³. В то же время в XIX в. употреблялся и вариант Пужбола. Селище Пужбол 1 находится в 0,75 км к северо-западу от села на ручье Подрощенке. Ойконим однозначно признается исследователями финно-угорским и с большей долей вероятности мерянским. Основа ойконима этимологизируется как производное от общефинно-угорского слова пу – «дерево» (ср. puzu (вепс.) – «корзина»; в то же время нужно учитывать пужан (морд.) – «увядать»; пуж (коми) – «иней»).

5. Шурскол: Впервые упомянуто в переписных книгах 1629-1631 гг. как Шурскала²⁴. Позднее зафиксированы формы Шурскал, Шурскало²⁵. Селище Шурскол 3 расположено в 1 км к юго-западу от села за рекой Мазихой. Некоторые исследователи ставят данное название в один ряд с ойконимами на –бол, хотя, учитывая выявленные формы, возможен вариант с вычленением форманта –ла и даже наличие в конце названия финно-угорского слова кол/кал («рыба»). Основу ойконима можно объяснить из марийского языка (от шураш – «мазать»), что дает интересную топонимическую пару с названием реки Мазиха.

6. Вороболово: Во всех документах упоминается одинаково как д. Воробо(а,ы)лово на реке Вороболовке²⁶, эта деревня существует и сейчас Очевидно, что субстратное название деревни *Воробола возникло от гидронима *Воря, достаточно распространенного на финно-угорских территориях. Позднее название реки изменилось под влиянием ойконима. Мерянского селища на территории деревни пока не известно. Однако такое селище открыто в селе Угодичи, расположенном недалеко от этой же реки. Угодичи – топоним славянского происхождения (исследователи считают его патронимом). В связи с этим можно предположить его первоначальное название *Воробол, которое после вытеснения его славянским ойконимом было перенесено на соседний населенный пункт на этой же реке.

7. Соболка: Упоминается как пожня в писцовых книгах 1629-1631 гг. вместе с пожней Вонога как владение Ростовского митрополичьего двора. Речка Вонога впадает в Неро с юга, проходя через современную деревню Липовку. Топоним Соболка, дополненный славянским формантом –ка, объясняется через общее для прибалто-финских и волжско-финских языков слово со (шо, соо, суо) со значением «болото»). Т.е., *Собола – «поселение на болоте», что вполне соответствует географическим характеристикам местности. Соответствующее ойкониму селище, видимо, надо искать на озерной террасе, где-то в низовьях Воноги (ср. Соболы – село, существовавшее в бассейне реки Жабни в Угличском уезде).

8. Собалка: однодворная деревня около села Поникарово (сейчас в Борисоглебском районе), упоминаемая в переписи и межевании села в 1529 г.28 Топоним точно локализовать не удалось. Мерянское селище, соответствующее ойкониму, вероятно, находится близ раннего славянского селища Согило 2. Обращает на себя внимание соседство таких топонимов, как Собалка, Солоть, Согила, находящихся в районе р. Шула.

9. Искобела: Пустошь, упоминаемая в документах начиная с 1629-1631 гг. в разных формах: Скабелы, Скобелы, Искобелы²⁹. Вероятно, последний вариант топонима является наиболее близким к первичному, содержа в основе гидронимический термин икса («заводь, залив» из марийского языка, «ответвление, приток» из саамского). Правда, возможно и объяснение ойконима из прибалто-финских языков: от вепсского isktas – «пробиваться наружу» или финского iskea – «бить, ударять»). Все версии можно подтвердить географической характеристикой местности: с юго-запада, востока и севера пустошь ограничена ручьем Рюмелским и Рюмелским потоком. Точное местоположение пустоши не определено. На межевом плане кон. XVIII в. показаны смежные владения деревень, среди них – сохранившихся до настоящего времени Таковая, Новоселка, Тарандаева. То есть, пустошь находилась где-то в среднем течении реки Рюмина (Рюмела).

10. Иноболка: Река, дважды упоминаемая в описи владений архиерейского дома 1763 г.³⁰ Зафиксированная на ней ныне существующая деревня Ратышино, расположенная в 32 в. к северо-западу от Ростова, позволяет точно соотнести объект с современной речкой Малой Имбушкой (приток Имбушки, впадающей в Могзу). Гидроним Иноболка явно вторичен по отношению к существовавшему здесь населенному пункту *Инобола, в нем выделяется основа ин- и формант -бол. Этимология основы возможна из мордовского языка, где ине – «великий, большой» (ср.: иневядь – «море», дословно «большая вода»).

В ростовской округе встречается еще несколько топонимов с этой основой. В районе с. Козохово (к югу от озера Неро) до середины XX в. существовала деревня Инеры. Но самый любопытный топоним – пустошь Ингородок на реке Ингородке³¹, к сожалению пока не зафиксированный археологически. По данным начала XX в. эта пустошь находилась где-то в Сулостской волости, то есть на правобережье р. Устье в районе Новоселки, Козлова, Никола-Перевоза или на правобережье Которосли между реками Векса и Черная.

Таким образом, мы рассмотрели 10 географических названий Ростовской округи с ойконимическим формантом –бол/-бал, причем 6 из них было выявлено впервые. Возможно, таковыми являются еще 2 топонима: пятикилометровый левый приток р. Кобылки – Вербилка (См. № 2) и такой же длины левый приток р. Ухтома – Избелка (17 км. на юго-восток от Ростова, 5 км. от мерянских селищ Благовещенская Гора и Новоселка. Четко этимологизируется из финно-угорского изе («маленький»)). Наиболее надежным способом проверки данного предположения является проведение археологической разведки по этим рекам. В то же время, мы сомневаемся в финно-угорском происхождении основы названия Шабольцево, отмеченного на карте А.Е. Леонтьевым. Широкое распространение подобных названий (кроме указанного выше названия, нами в пределах ростовских земель выявлены названия Шебалинская на р. Саре, Шиболево около с. Павловское, Шибалова около д. Осипово), устойчиво сопровождаемых славянским антротопонимическим формантом, отсутствие точной этимологии из финно-угорских языков позволяет предположить славянское происхождение топонимов (скорее всего, от прозвища шабальный – «шальной, вздорный, тунеядный»; зафиксировано архангельское диалектное слово шебалшить – болтать, молоть, пустословить и др.)³².

Кроме того, необходимо отметить еще несколько названий населенных пунктов в окрестностях озера Неро, которые также с большой долей уверенности можно считать финно-угорскими по происхождению и не заимствованными из гидронимов. Правда, поселений мери в населенных пунктах с такими названиями пока не выявлено.

Во, первых, это топонимы, оканчивающиеся на –ла. Лингвисты единодушно считают эти форманты прибалто-финскими и именно ойконимическими.

Согило: Деревня находится в 12 км. к западу от Ростова. Топоним в основе своей производный от одного из болотных терминов финно-угров (ср., например, вепсские sokaz – «болотистый», sohein – «осока»; менее вероятна связь с марийским шоган – «лук».

Рохмала: Расположена в 16 км. на восток от озера Неро на берегу р. Лахость. Однозначного аппелятива не найти, но основа сближается с марийским рок – «почва, земля», эстонским rohi – «трава».

Львы: Первоначальная форма Лев. Не беря в расчет народные этимологии, отметим, что происхождение названия села от христианского имени Лев маловероятно (отсутствует антротопонимический формант). Здесь реконструируется топонимическая с соседней калька д. Песочная (ср. эст. liiv – «песок»).

Из других любопытных топонимов, происхождение которых, скорее всего, финно-угорское и, вероятно, не вторичное в отношении гидронима, следует отметить названия деревень Чучеры (Ср. чучу (мар.) – «дядя»), Шугорь (Ср. шугар (мар.) – могила), Кустерь (видимо, название связано с гидронимом Кучебеж, внятной этимологии не находится, но очевидно, что формант в ойкониме неславянский), Сулость (такая же ситуация, так как по данным XVIII в. село зафиксировано на реке Сулога³³, что позволяет выделить в ойкониме основу Сул- и формант –ость (скорее всего, также неславянский); основа из марийского шулаш – «таять», ср. с распространенными славянскими названиями рек Талица). Следует отметить, что считать данные ойконимы если и производными от названия реки, то, скорее всего, в дославянское время позволяет тот факт, что славянские ойконимы, образованные от гидронимов, имели узнаваемый формант (ср. Вексицы, Шулец, др.)

Особенно обращает на себя внимание ряд топонимов, заканчивающихся на –мерь (-мер, -мар) (река Локсимерь (варианты Локсомерь, Локшмер), ее приток Шумарка, село Унимерь (ср. р. Уница). А.К. Матвеев посчитал их этнотопонимами, проводя аналогии с марийскими названиями на –мар³⁴. Правда, А. Альквист выразила свои сомнения по этому поводу, считая, что формант таких названий происходит от –ер,-ерь («озеро»)³⁵, хотя это зачастую противоречит географическим данным. Поэтому, склоняясь в данном случае к гипотезе А.К. Матвеева, мы нанесли эти топонимы на карту, при этом учитывая, что возникновение этнотопонимов, как правило, происходит на переферийных территориях проживания народа. Так как в данном случае мы имеем дело с историческим центром мери, то, вероятно, такие названия возникли в позднейший период существования мери, когда она островками сохраняла свою этническую идентичность среди славянского населения.

При обращении к совмещенной карте мы видим, что топонимические данные не противоречат археологическим. Ойконимы так же, как и мерянские селища, концентрируются в основном на ближайшей к озеру территории. Но нельзя не отметить то, что ойконимы Пужбол, Шурскол, Дебола находятся на некотором расстоянии от известных селищ, к тому же за реками. Скорее всего, необходимо изучение культурного слоя самих сел, где возможно обнаружение соответствующих топонимам мерянских селищ.

В целом, нужно признать, что топонимика Ростовской округи, как и всего Ярославского края, требует дальнейшего исследования, которое может принести в будущем интересные результаты.

Но уже на данном этапе исследования можно сделать некоторые выводы. Первый вывод – сугубо лингвистический, но имеющий важное историческое значение: рассмотренный топонимический материал ясно показывает, что язык Ростовской мери был не только лексически, но и фонетически наиболее близок марийскому языку с некоторым приближением к прибалто-финским языкам. Во-вторых, уже на рассмотренных примерах видно, что интегрирование данных археологии и топонимики имеет большие перспективы. Мерянские ойконимы / археологические памятники могут стать ориентирами для археологов и топонимистов соответственно (особенно это актуально для изучения заселенности окраин Ростовской округи). Обнаружение на месте локализации топонима селища может продатировать время возникновения ойконима и, наоборот обнаружение ойконима в источниках и соотнесение его с селищем позволит определить этническую принадлежность памятника. Выявление новых финно-угорских названий (равно как и их отсутствие на определенной территории) дает новые факты по этническим контактам мери и славян. Например, открытое А.Е. Леонтьевым мерянское селище Вексицы 2 во время славянского заселения пустеет, но его название Тобола сохраняется, что свидетельствует о тесных контактах жителей этого поселка (или соседних) со славянами. В перспективе важно установить, сохранились ли финно-угорские названия других запустевших мерянских селищ, например, у с. Новотроицкого, с. Татищева погоста.

Реконструкция столь отдаленной от нас эпохи, каковой является мерянский период истории Ростовского края, безусловно – очень трудная задача. И, как и всюду при изучении древнейшей истории, исследователи сталкиваются с узостью источниковой базы, не позволяющей со всей полнотой раскрыть многие аспекты рассматриваемой проблемы, установить логику исторического процесса. В этих условиях особенно значимыми становятся междисциплинарные контакты, позволяющие ввести в оборот новые методы работы с новыми источниками или же новые источники. Проведение комплексных археолого-топонимических исследований может значительно расширить перспективы изучения до- и раннеславянской истории Ростовской земли.

1. Археологи: Вишневский В.И. Дьяковская культура в Верхнем Поволжье (VIII-VII вв. до н.э. – VII-VIII вв. н.э.). Автореф… канд.ист.наук. М., 1991.; Леонтьев А.Е. Археология мери (к предыстории Северо-Восточной Руси). М., 1996; Рябинин Е.А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. Спб., 1997; Седов В.В. Славяне. Древне-Русская народность. М., 2005, др. Лингвисты: Ткаченко О.Б. Мерянский язык. Киев, 1985; Альквист А. Мерянская проблема на фоне многослойности топонимии // Вопросы языкознания. 1997. № 6. С.22-36; Матвеев А.К. Субстратная топонимия Русского Севера и мерянская проблема // Вопросы языкознания. 1996. № 1. С.3-23, др. Этнологи: Киселев А.В. «Паны» в устной традиции русского населения Ярославского Поволжья XIX-XXв.: историко-этнографические основы и параллели // ИКРЗ. 2003. Ростов, 2004. С.326-340.
2. Альквист А. Указ. соч. С. 22; Исланова И.В. Проблема изучения древностей I тыс. н.э. (Валдай – Верхнее Поволжье – Волго-Окское междуречье) // Тверской археологический сборник. Вып.4. Тверь., 2001. С.5-10.
3. Леонтьев А.Е. Указ. соч. С.25.
4. Альквист А. Указ. соч. С. 26.
5. Чернов С.З. Комплексное исследование русского средневекового ландшафта (экология культурной среды) // История и культура древнерусского города. М., 1989. С.170.
6. См.: Ткаченко О.Б. Указ. соч. См. напр., в Ростовской округе пожни Пухра и Мулом в районе с. Вексицы. ГАЯО. Ф.455. Оп.2р. Д.459.
7. Леонтьев А.Е. Археология мери. С.34, 42.
8. См., напр.: Матвеев А.К. Субстратная топонимия…
9. Леонтьев А.Е. Археология мери. С.41.
10. Европеус Д. Об угорском народе, обитавшем в средней и северной России, в Финляндии и в северной части Скандинавии до прибытия туда нынешних их жителей. СПб., 1874; Ravila P. Das MerjaProblem im Lichte der Ortsnamenforschung // FUF. Bd. XXIV. № 1-3. Anzeiger. Helsinki, 1937; Kalima J. Karjalaiset ja merjalaiset // Uusi Suomi. 1942. T. 19 (VII).
11. Попов А.И. Топонимика древних мерянских и муромских областей // Географическая среда и географические названия. Л., 1974.
12. См. напр.: Ahlqvist A. Наблюдения над финно-угорским субстратом в топонимии Ярославского края на материале гидронимических формантов –(V)га и -(V)нга, -(V)ньга, -(V)нда // Studia Slavica Finlandensa. Tomus IX. Helsinki, 1992.
13. Альквист А. Мерянская проблема на фоне многослойности топонимии // Вопросы языкознания. 1997. № 6. С.22-36; Матвеев А.К. Субстратная топонимия Русского Севера и мерянская проблема // Вопросы языкознания. 1996. № 1. С.3-23; Шилов А.Л. Ареальные связи топонимии Заволочья и географические термины Заволочской Чуди // Вопросы языкознания, 1997. № 6. С.3-21.
14. Леонтьев А.Е.. Поселения мери и славян на оз. Неро. С.29.
15. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси. Конец XIV – начало XVI вв. М., 1957. Т.1. С.523; Писцовые книги Московского государства XVI в. СПб., 1877. С.14, 15, 16; Черкасова М.С. Монастырские крестьяне Ростовского уезда в начале XVII в. (по оброчной книге Троицкого монастыря 1617 г.) // Сообщения Ростовского музея. 1994. Вып.6. С.42, 43, 45, 46; Титов А.А. Ростовский уезд Ярославской губернии. Историко-археологическое и статистическое описание. М., 1885. С.349.
16. Ярославские епархиальные ведомости (далее – ЯЕВ). 1896. № 21. С.319.
17. ГАЯО. Ф.455. Оп.2Р. Д.3364. Л.2.
18. Титов А.А. Ростовский уезд… С.110.
19. Указатель к межевой карте Ростовского уезда. Ярославль, 1909.
20. Титов А.А. Ростовский уезд…
21. Уваров А.С. Меряне и их быт по курганным раскопкам. М., 1872. С.44.
22. Полное собрание русских летописей. Т.15. М., 2000. С.337.
23. ЯЕВ. 1896. С.197.
24. Там же. С.106.
25. Уваров А.С. Указ. соч. С.31, 175, 183.
26. Напр.: ГАЯО. Ф. 100. Оп.19, Д.1920. Л.1.
27. ЯЕВ. 1896. С.87.
28. Черкасова М.С. Крестьянское хозяйство на монастырских землях Ростовского и Ярославского уездов в первой половине XVI в. // История и культура Ростовской земли. 1995. Ростов, 1996. С.18.
29. ЯЕВ. 1880. С.19; Виденеева А.Е. Ростовский архиерейский дом и система епархиального управления в России XVIII. М., 2004. С.245; ГАЯО. Ф.455. Оп.2Р. Д. 14
30. Виденеева А.Е. Указ. соч. С. 232.
31. Указатель к межевой карте Ростовского уезда. Ярославль, 1909. С. 16.
32. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.IV. СПб., 1996. С.617.
33. ГАЯО. Ф.455. Оп.2Р. Д.5157.
34. Матвеев А.К. Субстратная топонимия Русского Севера и мерянская проблема. С.17
35. Альквист А. Мерянская проблема на фоне многослойности топонимии. С.30.