Электронная библиотека

…Но кто мы – откуда…?
Б. Пастернак

Данная работа завершает цикл статей, посвященных исследованию городской культурной традиции Ростова XIX в., в основе которого лежит изучение рукописных, ранее не публиковавшихся, источников из собрания Ростовского музея¹. На этот раз объектом нашего внимания является рукопись «Замечания для себя» М.И. Морокуева². Михаил Иванович Морокуев – купец, Потомственный Почетный гражданин, род которого происходил от экономических крестьян и был известен в Ростове с середины XVIII в. Ни многочисленным, ни знаменитым, ни продолжительным он не был, но все же трое его представителей – А.П. Морокуев и двое его племянников – М. и Н. Ивановичи Морокуевы в историю Ростова вошли.

Андрей Петрович Морокуев (1763-1829) построил на свои средства колокольню церкви Всех Святых (1821, уничтожены в 1930-е гг.). Николай Иванович Морокуев (1811-1863), пребывая на посту городского головы, в 1855-56 гг. принимал активное участие в организации отправки и встречи Ростовской № 128 дружины государственного подвижного ополчения отряда ростовских добровольцев во время русско-турецкой войны. Михаил Иванович Морокуев (1789-1853) – автор исследуемой рукописи³ и еще двух, также хранящихся в музее. Это «Замечания о пчелах для себя»⁴ и «Опись имущества»⁵.

В состав музейного собрания они вошли в числе документов из коллекции А.А. Титова. В свое время его дед Иван Андреевич, приходившийся М.И. двоюродным братом, сохранил эти рукописи в своем семейном архиве. Разноплановые по своему характеру, они содержат сведения, позволяющие достаточно детально судить о менталитете и бытовой стороне жизни ростовцев кон. XVIII – нач. XIX вв. Ценность «Замечаний для себя» отметил еще А.А. Титов. В 1907 г. на страницах журнала «Русский архив» он опубликовал ту их часть, которую счел наиболее любопытной. Она представляла собой «…описание толков и разговоров в провинции о событиях двенадцатого года, во время которых автор был на ярмарках в Украйне <…>, рассказы очевидцев о Московском пожарище и свидетельство самого автора о том печальном состоянии, в каком он нашел первопрестольную столицу»⁶ (при этом А.А. Титов изменил авторское заглавие на «Записки ростовца М.И. Маракуева»). Сегодня не меньший интерес исследователя вызывает и неопубликованная часть рукописи, поскольку именно из нее можно почерпнуть данные, дополняющие и расширяющие наши представления и знания о Ростове и его гражданах, живших здесь 200 лет назад.

Заметим, что на это время (кон. XVIII – нач. XIX вв.) приходится очень важный период истории Ростова, который тогда перестраивался по регулярному плану 1779 г. и переживал настоящий взлет строительной активности. И М.И. – очевидец событий, в Лету не канувших, благодаря и его «Замечаниям…».

По свидетельству Морокуева, застройка главной улицы Ростова – Покровской (совр. Ленинской) началась после пожара 25 мая 1795 г., во время которого она выгорела полностью: «150 домов и 2 церкви соделались добычею пламени. Во всей улице постройка была деревянная, плохая и тесная <…>. После сего несчастия места в Покровской улице старыми владельцами по бедности уступлены новым достаточным, которые и начали застраивать домами каменными, по выдаваемым из полиции фасадам»⁷. В сущности, три квартала этой улицы были выстроены на глазах и при жизни М.И. Им названо имя человека, сыгравшего главную роль в формировании ее облика – городничего Егора Ивановича Горбунова, который был – «любитель и знаток архитектуры», и «приучил обывателей находить выгоды в правильной и красивой постройке. Был он весьма человек умный и просвещенный, но до невероятности злой»⁸.

Морокуевы также приняли участие в строительном буме того времени. Дед М.И. Петр Федорович возведению дома для своего большого семейства на ул. Всехсвятской посвятил почти два десятилетия (1790-1810).

Примечательно, что ранее изученные нами воспоминания ростовцев содержат историю дома – родового гнезда⁹. Есть она и у Морокуева, который подробно описывает и датирует вплоть до чисел месяца и дней недели главные этапы его постройки, когда дом каменный одноэтажный был перестроен в двухэтажный, и далее – в особняк с мезонином (существует до сих пор)¹⁰. Кстати, сам процесс строительства дома может служить своеобразной иллюстрацией роста уровня благосостояния семейства.

Морокуевы (да и не только они в то время) жили большой составной семьей, образ жизни которой был «простой и суровый». Главой ее оставался до самой своей смерти Петр Федорович, управлявший семейством по старине, т.е. в его бесприкословном подчинении находились и взрослые женатые сыновья, и их семьи: «по своему характеру он редко уважал чьи-либо советы, особливо желание детей своих». Причем, он входил во все мелочи жизни, вплоть до наблюдения за ассортиментом приготовляемых блюд: «… кушанья многие готовили секретно, потому что кушал особливо, рыбное». Отметим, что до 1807 г. домашние П.Ф. «не смели в доме чаю пить явно, а пили хоть и ежедневно два раза, но все тихонько от дедушки»¹¹. Причина таких строгостей и неприятия, очевидно, кроется в том, что старшие Морокуевы тайно придерживались старой веры – М.И. прямо пишет о том, что рос «во мраке невежества и злейших суеверий перекрещеванцев, которыми тогда были все» в его семействе, зараженном «раскрещеванским изуверством»¹². Можно предположить, что таких семей в Ростове было немало¹³.

Из рукописи неясно, кто вел домашнее хозяйство в этом доме, но, скорее всего, это делала с помощью прислуги старшая невестка, жена Андрея Петровича, – бездетная и поэтому более свободная. Воспитание детей в семье Морокуевых было «предоставлено природе и случаю» (из родившихся шести выжило четверо). Конечно, мораль и навыки приличий, принятых в то время, старшими прививались; давалась и модель поведения. Что касается образования, то в этой среде грамоте детей учил наиболее свободный член семьи – в данном случае, «тетка в келье»¹⁴, писать – священник. Причем, в исследуемый период грамоте обучали не только мальчиков, но и девочек. Отметим, что мать М.И. писать не умела, а вот его сестры были уже вполне грамотны, особенно Екатерина¹⁵. Думается, что счету детей также обучали – как мальчиков, так и девочек, поскольку без этого невозможно было вести коммерческие дела и домашнее хозяйство.

С этим минимумом знаний (а все остальное считалось в том кругу или ненужным, или вредным), мальчик из купеческой семьи (10-летний отрок – по сути, еще ребенок) – под руководством деда, отца или дяди начинал постигать на практике азы торгового дела. Именно в этом возрасте М.И. впервые покинул отчий дом, «от игр – голубей, бабок, змеев» – он должен был перейти в мир взрослых, в курс и все тонкости торговой науки, где необходимо было, соблюдая собственные интересы, удержать честную репутацию и «образовать ход своей торговли по хорошим правилам», вести дела так, чтобы они «отличались аккуратностию, точностию, свежестию, а не менее того и верностию прибыли»¹⁶. Михаил Иванович прямо пишет, что он подразумевал под ними: «отсутствие неоправданного риска, предпочтение малой, но верной прибыли большей, но сопряженной с отвагой, умеренность и строгость системы порядка»¹⁷.

И никто при этом не интересовался желаниями и склонностями купеческого сына или внука – он должен был идти по стопам отца, деда, прадеда (хотя купеческое звание вовсе не было наследственным – его можно было легко лишиться, не предъявив капитал и не уплатив соответственно налоги), унаследовать капитал и преумножить его.

Торговля вовсе не была таким уж простым занятием, как представляется на первый взгляд, и мелочей в нем – не было. Она приучала к самостоятельности, ответственности, способствовала формированию и проявлению многих положительных качеств. Она обязывала знать конъюнктуру рынка; принимать решения; вовремя расплачиваться по долгам или кредитам. Как представляется, самым страшным для торговца было лишиться кредита. Находящийся в стесненных финансовых обстоятельствах, купец попадал в круг, из которого практически невозможно было вырваться: найти поручителей – невозможно, а без них исчезали кредит, и с ним – возможность поправить свои дела.

Думается, освоение премудростей торговой науки происходило в несколько этапов. Из «Замечаний» следует: Михаил Иванович сначала занимался коммерческими делами «более по необходимости, нежели склонности, и хотя имел определенные навыки, но сего занятия не любил, чувствовал к нему отвращение».

Затем, работая под руководством А.П., «делал, но не более, как и что поручено, однако ж, старался быть рачительным и точным».

Потом началось его «непосредственное влияние на дела». Дядя стал прихварывать, и в 1808 г. 19-летний М.И. впервые управлял делами главной ярмарки и – «отменно счастливо».

И, наконец, с 1812 г. «дела украинские совершенно перешли в <…> непосредственное управление и распоряжение, во всем стали зависеть»¹⁸ от М.И.

Торговля Морокуевых (они занимались продажей пряжи), как и подавляющего большинства ростовских купцов, была разъездной. Их коммерческие дела велись в Калуге, Курске (Коренная ярмарка), а также на Украине. Посещали ярмарки в Стародубе (один из старообрядческих центров, Черниговская губ.). В Харьков они ездили на ярмарки Крещенскую, Вознесенскую и Успенскую, в Ромны Полтавской губ. – на Ильинскую. В связи с поездками по торговым делам Морокуев упоминает также города Кролевец, Почеп, Трубчевск.

Нами уже не раз отмечалось, что торговля не только давала средства к существованию; общение по делам коммерции с широким кругом лиц, зачастую принадлежавших к более «образованному кругу», знакомство с обычаями и более высокой культурой способствовало повышению уровня культуры ростовского купечества. «Украина была для меня школою для дел торговых и нравственности»¹⁹.

Но этот образ жизни имел и другую сторону. Посещение 5-6 ярмарок в год занимало не менее шести месяцев, и купец все это время, в сущности, был оторван от своего семейства. Конечно, связь с ним поддерживалась перепиской. Но и оставшиеся дома, и находящиеся в отъезде жили в разлуке – своей жизнью и своими заботами. В отсутствие отцов рождались, делали первые шаги, взрослели (и умирали) дети, уходили из жизни близкие, происходили какие-то события – в семье, в городе… Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что важные семейные события заносились в своеобразную семейную – когда устную, когда письменную – летопись, которую вел кто-то из членов семейства. В нашем случае это делал сам М.И., который записывал даты рождения, смерти, свадьбы своих родственников. Это делалось не только памяти ради, но, как представляется, для поддержания внутрисемейных связей – поздравления родственников с днем рождения и именинами, посещения могил, поминовения умерших. Память о предках, происхождении их передавалась из поколения в поколение. Так, в семье М.И. хранились приобретенные им в 1818 г. у наследников А.В. Серебреникова портреты деда и бабки его жены Миропии Андреевны – Михаила Васильевича и Аксиньи Андреевны Серебрениковых²⁰.

На взгляд современного человека, образ жизни ростовского купца не способствовал прочности семейных уз, тем не менее, семьи тогда практически не распадались. Это происходило в силу целого ряда причин экономического, этического и морального плана. Общество придерживалось достаточно строгих норм, игнорировать которые никто права не имел. Общественному мнению придавалось очень серьезное значение. Отметим, что к поведению женщины общество предъявляло более строгие требования, чем к поведению мужчины, которого во время отсутствия из дома подстерегали, кстати, многие опасности. Болезни, например. К тому же, в уехавшего из дома юношу подстерегало множество соблазнов, он мог оказаться среди «смелых и умных развратников»²¹.

В Ростове нач. XIX в. считалось, что молодому человеку к 18 годам необходимо обзавестись семьей. Невесту выбирали родители. В случае с М.И. невозможно сказать, как проходило сватовство. Очевидно, определенные сложности были – «что начала Катерина Борисовна [тетка М.И. по матери, – Е.К.], то некоторым образом решил голос дядюшки Андрея Петровича». Трудно сказать, каких браков тогда более заключалось – по любви и сердечной склонности, или по расчету родителей, скорее всего, последние превалировали. Но в случае с М.И. – его желание совпало с желанием родных, и он обрел верную, любимую и любящую подругу жизни. Причем, она происходила из семьи, стоявшей на более высокой ступени ростовского общества, и смогла поднять до своего уровня и семью мужа²².

Не так было с его сестрой Александрой. Родители согласия ее на брак не спрашивали и выдали замуж (1812) против желания, сообразуясь только своими расчетами. Они были ослеплены «блеском наружным» дома ее жениха Н.С. Трусова, – настолько, что не стали наводить справки «…что такое жених, какие его способности и какое его поведение (а между тем молодецкая его жизнь в Астрахани всем была известна)» и не знали, что дом этот «хоть и был одним из первых в Ростове, но тогда начал упадать, что всем было известно»²³.

Поскольку торговля Морокуевых шла тогда стабильно и приносила хорошие доходы²⁴, Трусовы имели свой расчет – поправить собственную пошатнувшуюся коммерцию выгодной женитьбой. Но богатая невестка не смогла сделать кредит их семейства неограниченным – долги полагалось возвращать даже ближайшим родным.

Разочарованные родственники ее мужа «разными происками, пронырством и утеснением» несчастной Александры пыталось вынудить Морокуевых «к пособию». Получив решительный отказ и настоятельное предложение расплатиться с прежними долгами, составившими 20 тыс. руб., Трусовы сделали жизнь ее невозможной. Александра «страдала мученически, как от дурной семьи, нападков Александра Семеновича [деверь, – Е.К.], так и от своего любезного супруга, который брося ее, уехал в Астрахань, пил, мотал, и не писал сюда ни слова. Оставленная всеми, кроме Бога, имея чувствительное сердце и основательный ум, она впала в чахотку. Страдания ее продолжались недолго. 1815 г. сентября 5 она скончалась». Правда, в данном случае долг Трусовы погасили только на третью часть²⁵.

Блеск Дома по тогдашним понятиям предусматривал не только финансовый успех, порядок в делах, но и внешние проявления процветания – дорогую мебель, предметы роскоши.

У Морокуевых все это было – мебель красного и ильмового дерева, серебряная, хрустальная посуда (огромная по тем временам редкость). Супруга М.И. – Миропия Андреевна роскошно одевалась, имела драгоценные украшения из бриллиантов, «голубого яхонта», жемчуга²⁶. Судя по «Замечаниям…», М.И. следовал модному увлечению своего времени – коллекционированию. Его собрание из 47 ружей восходит к 1812 г.²⁷: «Тогда рублевую вещь продавали по 5 копеек»²⁸. Насколько полным и редким по тем временам оно было, нам судить трудно. Оценить его могут лишь специалисты – в музее хранится опись, составленная самим М.И.²⁹

Заметим, что мир увлечений этого энергичного, незаурядного человека составляли картины, эстампы, медали, книги… Даже досуг его не был праздным – в свободное время он занимался «токарным художеством – как по склонности, так и для движения»³⁰.

Вот таким – энергичным, расторопным, неунывающим человеком дела, искренним и занимательным рассказчиком, великолепно владеющим пером, предстает перед нами в круговерти жизни автор «Замечаний». Представляется, что к Михаилу Ивановичу Морокуеву в высшей степени применимы слова И.И. Хранилова о «неусыпном ростовце», который всегда там, «где только есть прилив народа»³¹.

И такой – наполненной трудностями, испытаниями и радостями, была жизнь ростовского купца 200 лет назад.

Остается только сожалеть, что не сохранилась вторая половина «Замечаний», и огромная часть сведений из жизни Ростова начала XIX в. до нас не дошла.

На основании имеющихся данных можно говорить о том, что в исследуемый период в среде ростовского купечества:
- наиболее распространенной была большая составная семья;
- отношения в семье были патриархально-авторитарными, весьма далекими от эгалитарных; эти отношения предусматривали иерархию и строгое разделение ролей по половозрастному признаку;
- существовал приоритет общих семейных интересов над индивидуальными;
- торговля имела циклический характер;
- она была разъездной, способствовала повышению уровня культуры;
- воспитание и образование было исключительно домашним;
- включение детей в коммерцию было ранним;
- отмечается наличие разнообразных интересов и культурных потребностей, не связанных с торговым делом.

1. Крестьянинова Е.И. К вопросу о традициях и особенностях субкультуры ростовской купеческой среды в 60-х годах XIX в. (по письмам С.А. Кекиной) // ИКРЗ. 2000. Ростов, 2001. С.177-185.; она же. К вопросу о традициях и особенностях субкультуры ростовской купеческой среды в 80-е годы XIX в. (по воспоминаниям А.А. Титова) // ИКРЗ. 2002. Ростов, 2003. С. 185-199; она же. К вопросу о традициях и особенностях субкультуры ростовской купеческой среды в 50-е гг. XIX в. (по «Журналу» А.П. Маракуевой // ИКРЗ. 2003. Ростов, 2004. С. 281-291.; она же. К вопросу о традициях и особенностях субкультуры ростовской купеческой среды в 1840-е гг. (по «Записям» А.Л. Кекина) // ИКРЗ-2004. Ростов, 2005. В печати.
2. ГМЗРК. Р-755.
3. Крестьянинова Е.И. Материалы к истории ростовского купечества. Купцы Морокуевы в конце XVIII – начале XIX вв. // СРМ. Вып. XVI в. Ростов, 2005. С.
4. ГМЗРК. Р-606.
5. ГМЗРК. Р-1055.
6. Ж. Русский Архив. 1907 г. С. 107-129.
7. ГМЗРК. Р-755. Л. 7.
8. Там же. Л. 8 об. В публикации А.А. Титова есть продолжение этой фразы «и большой взяточник»; но в подлиннике эти слова отсутствуют.
9. ГМЗРК. Р-468. «Записи» А.Л. Кекина; АД-192/1. Воспоминания А.А. Титова.
10. ГМЗРК. Р-755. Л. 8.; 9. Это второй от угла на нечетной стороне совр. ул. Октябрьской при ее пересечении с ул. Окружной.
11. Там же. Л. 1., 8 об., 12., 12 об.
12. Там же. Л. 2 об.
13. РГИА. Ф. 970. оп. 1. д. 229 без даты. Раскольники в г. Ростове (историко-этнографические записки о них Ивана Петровича Корнилова). Л. 1. Общия замечания.
    Ростов населен, между прочим, упрямыми безпоповщицкими раскольниками, скупыми и невежественными. Старики держат детей в глубоком незнании <…>. Раскольники скрывают свое отступничество, чтобы дети были законными, то они поневоле венчаются по правосл(авному) обряду, за что платят иногда священникам, которые нехороши в Ростове, корыстолюбивы и необразованны, – до 1500 р.с. – Крестины также очень дороги. Раскольники ходят и в церкви, но не молятся, а молятся в своих домашних моленных, при входе в которыя развешаны стариннаго покроя женские платья; раскольницы, не входя в молельню, снимают городское платье, надевают сарафаны, повязывают головы платками; образа у них старинныя, помолившись, завешивают или задергивают занавески и никому не показывают из посторонних; поют молитвы в нос и неприятно; молитвы читает старик; вместо причастия пьют богоявленскую воду. Перед смертью или в тяжкую болезнь нередко перекрещиваются в чанах с водою. Мертвых, в том числе и перекрещеванцев, которые суть самые упорные, – хоронят запеленав, как детей; в гробы ставят накрытые крышками гробы с горящими угольями и серными спичками; в руках у мертвых лестовки или чотки.
    <…>Раскольники в посты употребляют мед, а в обыкновенныя дни сахар.
    Выражаю благодарность И.В. Сагнаку за возможность познакомиться с данным документом.
14. ГМЗРК. Р-755. Л. 1.
15. Е.И. Морокуева – в замужестве Кобыляцкая. В 1826 г. вышла замуж за подполковника Д.В. Кобыляцкого (ок. 1826), стала дворянкой. РФ ГАЯО. Ф. 241. Оп. 1. Д. 161. Л. 90. По описи, сделанной в 1831 г., среди документов, ей принадлежавших, значатся «Разные сочинения», в т.ч. «Приветствие Новому 1826 году, «Стишки о купце и царстве небесном», «Стихи и записка о любви», «Стихи и неизвестные сочинения». Все – «руки Е.И. Кобыляцкой». Там же. Л. 150.
16. ГМЗРК. Р-755. Л. 13.
17. Там же. Л. 1., 13., 4 об.
18. Там же. Л. 4 об., 12 об., 43.
19. Там же. Л. 3 об., Л. 9.
20. ГМЗРК. Р-1055. Л. 3.; М.В. Серебреников (1719-1774)– первый ростовский фабрикант. Сазонова Е.И. Ростовские купцы Серебрениковы //СРМ. Вып. VI. Ростов, 1994. С. 68.; ныне портрет М.В. Серебреникова хранится в Ростовском музее. Поступил в 1905 г. от Е.Ф. Мальгиной. Колбасова Т.В. Купеческий портрет из собрания Ростовского музе. Каталог //СРМ. Вып. XI. Ростов, 2000. С. 173.
21. ГМЗРК. Р-755.Л. 3 об.
22. Там же. Л. 11 об.
23. Там же. Л. 16 об.
24. В 1808 г. Морокуевыми было вывезено товаров на 50 тыс. руб. Там же. Л 12 об.
25. Там же. Л. 15–18.
26. ГМЗРК. Р-1055.; РФ ГАЯО. Ф. 241. Оп. 1. Д. 161. Л. 58 об.
27. ГМЗРК. Р-1055. Л. 9 об.
28. Р-755. Л. 43.
29. ГМЗРК. Р-1055. Л. 10-17 об.
30. ГМЗРК. Р-755. Л. 14.
31. Хранилов И.И. Ростовский уезд и город Ростов Ярославской губернии. М., 1859. С. 31.