Виденеева А.Е. (Ростов), Коновалов И.В. (Москва) Звонари Ростовского Успенского собора в первой половине 20-х годов XIX века c. 332.

«Звон порядочной есть, можно сказать, молитва звонарей, ибо чрез оной уважается св. храм».
Протоиерей Андрей Тихвинский

Условия жизни и обстоятельства службы звонарей Ростовской соборной звонницы не раз становились предметом специального исследования. Первым к этой теме обратился А.Г. Мельник, в 1993 г. опубликовавший список имен 55 звонарей XVII – нач. XX вв.1 Впоследствии о звонарях писали Д.В. Смирнов и А.Е. Виденеева2.

Настоящая работа посвящена соборным звонарям первой половины 20-х годов XIX в., а точнее – оценке их деятельности и характеристике их жизни, которая была дана настоятелем Успенского собора протоиереем Андреем Тихвинским и нашла отражение на страницах его дневника.

«Дневные записки» ростовского протоиерея стали главным источником нашего исследования3. Дополнительную информацию предоставили адресованные в собор указы, ведомости о состоянии соборного причта и ревизские сказки4.

Андрей Тихвинский, по окончании курса в Петербургской духовной академии, с 1814 г. занимал должность профессора в Новгородской и Ярославской семинариях, а в 1820 г. был удостоен чина протоиерея, переведен в Ростов и определен настоятелем Успенского собора5. В то время ему было только 32 года. Должности ростовского протоиерея он посвятил всю свою последующую жизнь – 45 лет возглавлял собор, вел службы, управлял клиром, заботился о храме6. Андрей Тимофеевич Тихвинский вел дневник, отдельные тетради которого сохранились и донесли до нас летопись его жизни7.

Значительное место в своих «дневных записках» протоиерей уделял соборному причту, причем, в большей степени это относится к началу 1820-х годов, – первым годам его настоятельства. Звонари, и по своему статусу, и по своим доходам, относились к низшей категории соборных причетников, несмотря на это, они довольно часто привлекали к себе внимание протоиерея8. К сожалению, поводы, вынуждающие прот. Андрея упоминать звонарей в своем дневнике, как правило, были негативными, связанными либо с их недостойным поведением, либо с «упущениями должности». Справедливости ради заметим, что время от времени настоятеля огорчали и другие причетники, но звонарям это удавалось лучше других. К примеру, 14 февраля 1822 г. прот. Андрей с сожалением констатировал, что «звонарь Егор за пьянством не был на сей день на ночлеге в стороже, не благовестил к заутрене; пред обеднею явился к протоиерею не трезв, к вечерне не благовестил и не звонил». На следующий день «тот же звонарь, отправив звон к заутрене и обедне, к вечерне к должности не пришел. Сими упущениями произвел безпорядок и навлек безпокойство протоиерею». Впрочем, спустя три дня звонарь пересмотрел свое отношение к работе, «после того, как сказано ему, что далее не будет терпима его неисправность»9. Порой случалось, что виновными в тех или иных проступках оказывались сразу все звонари. Так, 23 сентября 1820 г., «звонарю Алексею, возвратившемуся из Ярославля, зделан строгий выговор за то, что не явился по возвращении из Ярославля, звонарю Егору – за то, что не пришел благовестить к вечерне, звонарю Василию, самовольно отлучившемуся, надобно тоже зделать выговор или представить в правление»10.

В XVIII в. столетии штат соборных звонарей состоял из шести человек. После перевода архиерейской кафедры из Ростова в Ярославль в конце XVIII в. число штатных звонарских вакансий сократилось до четырех11. В феврале 1793 г. по указу архиепископа Арсения предписано было быть при ростовском соборе четырем звонарям и трем сторожам «имея содержание добраго порядка в исправном наблюдении сторожи, чистоты и звона, а иногда, смотря по обстоятельствам, взаимным сторожей и звонарей одних другими в должностях вспомоществованием»12. С тех пор на протяжении всего XIX столетия нехватка звонарей ощущалась довольно остро, особенно при больших звонах в праздничные дни, когда, в соответствии с церковным уставом, предписывалось звонить в большие колокола и исполнять звон на протяжении длительного времени.

По заведенному порядку, звонари работали поочередно, сменяя друг друга через неделю. Подобный график выдерживался в будние дни. К большим звонам по воскресным и праздничным службам звонари выходили полным составом.

Главным долгом звонарей было исполнение благовеста к началу службы. Как правило, звон к началу службы продолжался около получаса. 7 октября 1820 г. «благовест к заутрени продолжался сорок минут, при том звонарь кончил оной, не дождавшись священника». В тот день протоиерей решил завести порядок, «чтоб он [благовест – А.В., И.К.] был не более 25-ти минут, особливо в зимнее время из сострадания к звонарям»13. Опоздание к началу звона или вообще не выход на звонницу в положенное «чередное» время являлись для звонарей серьезными проступками. Так, в воскресенье, 6 февраля 1822 г., протоиерей отметил в своем дневнике: «к Достойну благовест был поздно, что возмутило душу в важнейший пункт службы, т.е. во время преосуществления. Виноват звонарь Феодор, который провинился равным образом и вчерашнего дня, не пришел благовестить к малой вечерне»14. Порой случалось, что за отсутствием звонарей, к колоколам поднимались сторожа. Подобное, к примеру, произошло 22 сентября 1820 г., когда «к вечеру благовест производил сторож Сергей, ибо не было недельнаго и поднедельнаго звонаря»15. Та же история повторилась спустя десять дней: «звонарь Егор, котораго просил звонить звонарь Василий, самовольно отлучившийся домой, за себя отблаговестить и отзвонить к вечерни, – пьян и не исполнил поручения. Благовестил сторож»16. Беспрецедентными были случаи, когда за отсутствием звонарей и занятостью сторожей для звонов нанимали посторонних людей, как произошло 22 апреля 1822 г.: «Сей день, в которой случился праздник Георгия Победоносца, был камнем преткновения. Звонари Иван Алексеев и Феодор отлучились от должности и Егор также. Почему некому было звонить, кроме посторонних, которые очень дурно делали первой [звон – А.В., И.К.] ко всенощному. Первые два звонаря не явились и к обедне в воскресенье. Егор и Иван были пьяны»17.

Согласно церковному уставу, в различные дни церковного календаря благовест производился в разные колокола. Самые большие праздники сопровождались благовестом в главные колокола. За точным соблюдением «иерархии колоколов» следил настоятель собора. Так, в его дневнике от 17 января 1822 г. читаем: «за утренею пожурил звонарей ... Федора – за то, что просыпает, Андрея – за то, что не в Тысячной, а в Пятисотной благовестил вчера к вечерне»18.

Должностные обязанности звонарей не ограничивались исполнением благовеста и колокольных звонов. Наряду со сторожами, также, по установленной очереди, они несли ночную охрану собора19. Периодически, по поручениям настоятеля, оказывали помощь в выполнении различных хозяйственных работ.

Опираясь на записки протоиерея, следует признать, что звонари не особенно затрудняли себя строгим соблюдением дисциплины и тщательным исполнением порученной работы. Между тем, по мнению настоятеля собора, специфика их деятельности требовала от них особой ответственности. Обращаясь к звонарям, протоиерей Андрей утверждал: «Кто может дать знать о своей небрежности целому городу, как не вы? Кто начальника может более возмутить и оскорбить, как не вы? Ему надобно с спокойствием духа приготовить себя к совершению Св. тайн, но вы мешаете. Звон порядочной есть, можно сказать, молитва звонарей, ибо чрез оной уважается св. храм. Не забывается ли вами почтение к святым угодникам, когда вы забываете время быть у своего дела?»20.

Сам протоиерей к колоколам и колокольным звонам относился с большим вниманием, считая, что «в соборе надлежит осторожно употреблять звон колоколов, ибо по оному распоряжается общий всех церквей звон»21.

За свою службу звонари получали вознаграждение, однако, по сравнению с прочими соборными причетниками, звонарский труд являлся самым низкооплачиваемым. В начале XIX в. годовые оклады звонарей составляли 35 руб. В 1812 г., в связи с тем, что из-за войны наступила «во всех самонужнейших к содержанию себя для пищи и одежды потребностях великая дороговизна» архиерейским указом жалованье звонарей было утверждено в размере 45 руб.22

Очередную прибавку звонари решились попросить в сентябре 1824 г., подав прошение ярославскому архиепископу Аврааму. Они сообщили владыке, что получают лишь по 48 руб. в год, и заверили его, что «таковаго количества жалованья к содержанию нам себя с семействами недостаточно, наипаче по дороговизне жизненных припасов, а потому претерпеваем великую затруднительность в жизни». Звонари просили добавить им денег «и тем облегчить наше состояние». Архиепископ Авраам предоставил решить эту проблему соборному протоиерею, который, разумеется, изыскал возможность облегчить положение своих звонарей23. Судя по ведомости 1831 г., звонарские оклады были увеличены до 60 руб. в год, но и тогда протоиерей Андрей, считал, что «содержание их скудно»24.

В какой-то мере звонарей выручали «наградные» деньги, которые сверх окладов им выплачивались по большим праздникам25, но поскольку эти суммы были копеечными, принципиально изменить положение дел они не могли.

Большим вспоможением для звонарей являлось предоставление им служебных квартир. Как известно, при переводе архиерейского дома в Ярославль часть помещений бывшей архиерейской резиденции, была передана Успенскому собору под жилье для причетников26. Апартаменты для звонарей и их семей располагались в каменном двухэтажном корпусе, стоящем в юго-восточном углу двора. Документально подтверждено, что там проживали звонари Федор Ломов, Иван Алексеев, Егор Дмитриев и Василий Семенов. Важно подчеркнуть что «отделка покоев», т.е. приспособление пустующих и обветшавших помещений под жилье, производились за счет соборных средств, хотя порой этот ремонт оказывался достаточно дорогостоящим27. К примеру, когда в 1824 г. Василий Семенов просил выделить ему комнату, протоиерей, отчитываясь перед архиереем, сообщал, что «по осмотру нашему оказалось, что просимой звонарем покой для помещения удобен и препятствия к тому никакого нет, тем паче что и на отделку онаго суммы потребуется немного, поелику в нем только зделать нужно вновь печь, пол, поставить перегородки и разделать окна»28.

Определение в звонари Успенского собора производилось по решению Ярославской духовной консистории, с благословения архиерея и при условии согласия настоятеля собора. Один из редких случаев, когда звонарем стал человек весьма преклонного возраста, произошел в 1824 г. Григорий Васильев, бывший пономарь с. Рождествено что в Кадке Мышкинского, состарившись, был определен в Ростовскую духовную богадельню. Узнав о появившейся в штате Успенского собора звонарской вакансии, в феврале 1824 г. он подал прошение об определении «на праздное звонарское место». Ровно полгода дело рассматривалось в соответствующих инстанциях и после того, как прот. Андрей заверил Ярославскую духовную консисторию, что престарелый мышкинский пономарь «годен в звонарскую должность», в октябре он был зачислен в соборный штат. Однако звонарем Григорий Васильев прослужил менее полугода, поскольку в конце февраля – начале марта 1825 г. скончался29.

В тех случаях, когда в звонари определяли несовершеннолетних подростков, старшие на первых порах обучали и опекали их. Так, к примеру, произошло с Егором Краснораменским, зачисленным в соборный штат в марте 1824 г., которого взял под свое крыло звонарь Иван Алексеев, пообещав «делать ему в исправлении звонарской должности вспоможение»30.

Как уже говорилось, звонари соборной звонницы не всегда отличались добропорядочным поведением. Показательным в этом отношении является рассуждение настоятеля собора по поводу звонаря Андрея Вуколова: «Вчера испытал, не звонарь ли Андрей унес из часовни 3 целковых, но не открыл ничего по причине непризнательности. Показал звонарю сему, что я знаю, что он дурно себя ведет, как то: отлучается с квартиры и не занимается работою, замечен дважды в постыдном обращении с девками, в приеме полтинника и гривенника здачи от винопродавца лишку против надлежащаго (строгость требует заставить возвратить взятье), в лакомстве, в позднем прихождении по вечерам в сторожку церковную для караула»31.

И все-таки, главным пороком звонарей было пьянство, из которого, в свою очередь, проистекали другие проступки и нарушения. В субботу светлой седьмицы 1822 г., протоиерей с горечью записал: «К Евангелию не было звона. И на будущее время должно иметь в сей день и подобные оному крайнюю осторожность. Сторожа ходят раздавать артос и напиваются, звонари, напившись в сей день вечером бывают во время всенощнаго одни, их, пьяных, уже некому заменить, так как заменяются в дни прочия Пасхи. Почему сторожей не отпускать до воскресенья с артосом, а звонарям наказывать накрепко о своей должности»32.

Порой звонари совершали более серьезные правонарушения. Так, в 1809 г. соборный звонарь Иван Васильев был уличен в краже жемчуга с хранящегося в соборе образа Богоматери33, а в 1822 г. звонаря Андрея Вуколова отдали под суд за кражу денег из соборной часовни34.

Стараясь вразумить своих звонарей, прот. Андрей Тихвинский беседовал с ними, как наедине, так и при свидетелях. Если словесные внушения не достигали своей цели, проштрафившихся звонарей отправляли на черные работы, такие, к примеру, как чистка переходов бывшего архиерейского дома35. Однако самой действенной мерой воздействия, как показывала практика, являлось «наказание рублем» – более или менее ощутимое урезание денежных доходов.


Ниже представлен перечень имен десяти звонарей ростовской соборной звонницы первой половины 20-х годов XIX в., чьи имена упомянуты на страницах дневника прот. Андрея или зафиксированы в документах соборного архива. Знак (*) служит обозначением того, что имя звонарей упоминается в списках А.Г. Мельника и А.Е. Виденеевой, а мы указываем некоторые новые сведения, относящиеся этим людям.

Алексей Ильин* – родился в 1794 г.. Обучался в Ростовском духовном училище, служил сторожем в Ярославском семинарском правлении. В качестве звонаря упомянут в 1815 г.36 После женитьбы в сентябре 1821 г., уволился из соборных звонарей и переехал к жене, в Ярославль37.

Василий Семенов – зачислен в соборный штат в ноябре 1823 г.38, в качестве соборного звонаря упомянут в 1824 г.39

Григорий Васильев – пономарь с. Рождествено что в Кадке Мышкинского у. Состарившись, был определен в Ростовскую духовную богадельню. В феврале 1824 г. подал прошение об определении его в соборные звонари, в коей должности и был утвержден в октябре того же года. Скончался в конце февраля – начале марта 1825 г.40

Егор Дмитриев* – в качестве звонаря упомянут в 1821–1822 гг.41

Злобин Иван Алексеев* – в качестве звонаря упомянут в 1822–1825 гг.42

Иван Дмитриев* – родился ок. 1775 г., Определен в звонари в 1804 г. из пономарей церкви Димитрия Солунского c. Колягино43. В качестве звонаря упомянут в 1821 г. Приходился старшим братом соборного сторожа Егора Дмитриева. Был женат на Марии Григорьевой (род. ок. 1775 г.) По характеристике прот. Андрея, «читает не худо, поет наслышкою, в катихизисе малознающ, поведения хорошаго»44.

Краснораменский Егор Васильев – родился ок. 1810 г., сын пономаря с. Краснораменье Ростовского уезда Василия Афанасьева. Закончил 1-й класс Ярославского духовного училища. В марте 1825 г. был зачислен в штат соборных звонарей45.

Левицкий Андрей Вуколов* – род. ок. 1805 г. В соборные звонари определен в ноябре 1821 г. По характеристике прот. Андрея, «поведения не худого»46. В 1822 г. был отдан под суд за кражу денег из соборной часовни47. В 1823 г. был освобожден от звонарской должности48.

Ломов Федор Егоров* – родился ок. 1790 г. В число соборных звонарей зачислен в 1809 г., в качестве звонаря упомянут в 1831 г. Был женат на Клавдии Осиповой (род. ок. 1790 г.), имел дочь Парасковью (род. в 1815 г.) По характеристике прот. Андрея, «грамоте малознающ, поведения порядочнаго»49.

Никольский Василий Осипов*– род. ок. 1770 г., сын сельского дьячка. В штат соборных звонарей определен в 1807 г., в качестве звонаря упомянут в 1831 г. Был женат на Анне Андреевой (род. в 1780 г.), имел детей: Александру (род. в 1805 г., Ивана (род. в 1810 г.), Евдокию (род. в 1820 г.) По характеристике прот. Андрея, «грамоте малознающ, поведения порядочнаго»50.

  1. Мельник А.Г. Звонари XVII - начала XX вв. // Соборная звонница Ростова Великого. Ростов, 1993. СРМ. Вып. IV. С. 47-57.
  2. Виденеева А.Е., Смирнов Д.В. Звонари в послереволюционное время // Соборная звонница Ростова Великого. СРМ. Ростов, 1993. Вып. IV. С. 69-72; Виденеева А.Е. Звонари ростовского Успенского собора во второй половине XVIII - первой четверти XIX вв. // Колокола и колокольни Ростова Великого. СРМ. Ярославль, 1995. Вып. VII. С. 18-27; Смирнов Д.В. Родословие семьи звонарей Урановских XIX – начала XX вв. // СРМ. Ростов, 2002. Вып. XII. С. 91-92.
  3. ГМЗРК. Р-811 Л. 1-170.
  4. РФ ГАЯО. Ф. 12. Оп. 1. Д. Д. 20, 27, 32, 33.
  5. Крылов А. Именная роспись начальствующих и служебных лиц Ярославской епархии. Ярославль. 1861. С. 109
  6. Подробнее о жизни прот. Андрея Тихвинского см.: [Тихвинский Н.А., прот.] Воспоминание о жизни и служебной деятельности протоиерея Ростовскаго Успенскаго собора Андрея Тимофеевича Тихвинскаго, скончавшагося 15 Мая 1867 года. Ярославль, 1868.
  7. Виденеева А.Е. О дневнике соборного протоиерея Андрея Тихвинского // ИКРЗ. 2000. Ростов, 2001. С. 75-80.
  8. Отрывки из дневника прот. Андрея Тихвинского, имеющие непосредственное отношение к характеристике личностей соборных звонарей и их должностным обязанностям, процитированы в тексте данной работы.
  9. ГМЗРК. Р-881. Л. 23.
  10. ГМЗРК. Р-881. Л. 1 об.
  11. Мельник А.Г. Звонари XVII – начала XX вв. ... С. 49.
  12. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 10. Л. 47.
  13. ГМЗРК. Р-881. Л. 5 об.
  14. ГМЗРК. Р-881. Л. 21 об.
  15. ГМЗРК. Р-881. Л. 1 об.
  16. ГМЗРК. Р-881. Л. 4 об.
  17. ГМЗРК. Р-881. Л. 34.
  18. ГМЗРК. Р-881. Л. 130.
  19. ГМЗРК. Р-881. Л. 114 об.
  20. ГМЗРК. Р-881. Л. 34.
  21. ГМЗРК. Р-881. Л. 162.
  22. РФ ГАЯО. Ф. 196. Оп. 1. Д. 2795. Л. 1, 4.
  23. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 173.
  24. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 32. Л. 7 об.
  25. «15 [мая], воскресенье. День Исайи святителя. ... звонарям и сторожам выдано за исправность по 15 коп.» (ГМЗРК. Р-881. Л. 42).
  26. «...здания по бывшему архиерейскому дому, состоящия ныне в духовном ведомстве, оставлены единственно на тот предмет, чтоб на случай приезда в Ростов епархиальнаго архиерея, дабы можно было поместиться в оном со свитою, а при том и для жительства соборян с семействами их». (РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 6).
  27. В мае 1821 г. протоиерей Андрей «разсматривал записки печника и плотника, в которых показаны цены, за материал и работу, касательно починки покоев для звонаря Феодора. Служитель Богоявл. мон. Василий Григорьев рядился за шестнадцать рублей переделать печку; для наката 70 бревен по 1 руб. 50 коп. – 105; для полов тесу 50 по 1 руб. 50 коп. – 75. В оном покое будет 3 окошка, 3 двери, потолок и пол. За работу плотнику 120 руб. Итого – 316 руб». (ГМЗРК. Р-881. Л. 38 об.)
  28. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 127-127 об.
  29. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 139, 178, 209.
  30. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 210.
  31. ГМЗРК. Р-881. Л. 114-114 об.
  32. ГМЗРК. Р-881. Л. 151 об.-152.
  33. РФ ГАЯО. Ф. 196. Оп. 1. Д. 2197. Л. 1.
  34. ГМЗРК. Р-881. Л. 147.
  35. ГМЗРК. Р-881. Л. 151 об.
  36. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 20. Л. 3 об-4; Д. 21. Л. 27 об. - 28.
  37. ГМЗРК. Р-881. Л. 3, 10 об.
  38. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 112.
  39. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 173.
  40. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 139, 178, 209.
  41. ГМЗРК. Р-881. Л. 1 об., 23, 34; РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 47.
  42. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 33, 210, 74.
  43. РФ ГАЯО. Ф. 196. Оп. 1 Д. 219. Л. 26 об. - 27.
  44. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 27. Л. 9 об.-10.
  45. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 210.
  46. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 27. Л. 9 об.-10; Д. 32. Л. 7 об.
  47. ГМЗРК. Р-881. Л. 147.
  48. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 33. Л. 112.
  49. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 20. Л. 3 об. - 4; Д. 27. Л. 9 об.-10.
  50. РФ ГАЯО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 27. Л. 9 об.-10; Д. 32. Л. 7 об.




Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!