Электронная библиотека

Данное исследование – первая часть работы над составлением каталога прялок, хранящихся в ГМЗ «Ростовский кремль».

Среди самых разнообразных коллекций нашего музея эта – одна из интересных.

Несмотря на сравнительно небольшое число памятников – всего 50 единиц, в коллекции широко представлены различные регионы бытования прялок. Из всех на первом этапе выделены прялки Ярославские. На сегодняшний день известно два основных их типа: столбчатые, выполненные в виде многоярусной башенки, и теремковые, получившие название по изображенному на них архитектурному мотиву. Они – предмет нашего исследования.

Таких прялок в собрании музея насчитывается 7. Основная их часть попала к нам в первые годы комплектования. В книге поступлений отсутствуют данные о времени, месте изготовления и о мастере. Описания в научных карточках носят общий характер, датировки весьма условны, поэтому вопросы атрибуции нашего собрания актуальны.

Исследователями, изучавшими теремковые прялки, накоплен определенный опыт их атрибуции, опираясь на который мы и проводили свою работу.

Впервые к этим вопросам обратился в 1913 г А.А. Бобринский¹, а затем в 1924 г. В.С. Воронов, который, назвав архитектурный мотив теремом, предположил, что его образ мог быть навеян Спасской или Сухаревой башней. Указал самую раннюю подписную теремковую прялку, датированную 1798 г.² Вместе с тем, изучив собрание прялок, исследователь посчитал невозможным разделить прялки по времени, основываясь на художественно–стилистический анализ, что было опровергнуто позднейшими исследованиями.

Их дали материалы экспедиций в Ярославскую область в 60-е – 70-е годы, предпринятые различными музеями (ГИМ, ГРМ, Загорский музей-заповедник). В ходе их было, в частности, уточнено и конкретизировано место бытования теремковых прялок и выявлены центры их производства. Это северные районы Ярославской области: Даниловский, Любимский, Первомайский и частично пограничные районы Костромской и Вологодской областей.

Отправной точкой для нас послужило описание самой ранней датированной прялки (к сожалению, у нас нет ее изображения), опубликованное сотрудником (ГИМ) С. К. Жегаловой (1967 г.). Нижний ярус ножки: три фигуры в высоких головных уборах, средний – орнаментальная арка, сцена чаепития отсутствует, верхний – башня с высоким шпилем и часами под куполом³.

Автор считает, что ее прообразом послужила башня Петропавловской крепости, изображение которой со временем становится все более далеким от оригинала. В самых же поздних прялках от башни остается лишь один схематический рисунок. Тем самым исследователь впервые заявляет о том, что признаки, благодаря которым можно определить время изготовления прялок, существует – это, в частности, изображение терема.

Развитие данного вопроса находим в работе сотрудника Русского музея В.А. Фалеевой (1969 г.), где иконография терема и была выделена в качестве одного из методов атрибуции. Исследователь, на основе проведенного художественного анализа, приходит к выводу, что на более старых прялках терем имеет вид вытянутой башни со шпилем и носит ярко выраженный барочный характер. В 1820-х появляется другая форма терема – с кровлей в 2-3 яруса, с сильно выступающими углами. Со временем она становится все более горизонтальной, а ее очертания – плавными. К концу же XIX в. изображение терема или полностью исчезает или сохраняется только его верхняя часть.

Вместе с тем В.А. Фалеева предлагает и другие пути атрибуции, отмечая, что ширина ножки увеличивается к середине XIX в от 13-15 до 20 см, (на прялках 1-ой четверти XIX в. в сцене чаепития изображались две женские фигуры, а во второй половине века – мужская и женская)⁴.

Наиболее ценный вклад к вопросам атрибуции внесла О.В. Круглова, сотрудник Загорского музея-заповедника. Исследователь выявляет, что характерными признаком прялок Даниловского района являются «петушки» в нижней части ножки, А Любимского – сцена винопития, необычное решение женской прически; изображение терема в виде колокольни. А также, что на теремковых прялках наблюдается процесс постепенного упрощения резьбы, утраты сочности и пластики линий и нарастание геометричности⁵.

Изучив коллекции Вологодского, Загорского музея и ГИМа , исследователь выявляет 6 групп теремковых прялок (1972 г.), различающихся по характеру жанровых сцен, изображению архитектурного мотива. О.В. Круглова считает, что прообразами его послужили многочисленные памятники архитектуры XYII в. – церкви с шатровыми колокольнями и изящными куполами.

В свою очередь, к вопросу об иконографии терма обращается сотрудник ГИМ С. Г. Жижина (1998 г.) В отличие от предшественников, исследователь не только сравнивает изображение терема с конкретными памятниками – башнями русских монастырей, но и подводит базу под понятием «терем». С. Г. Жижина систематизирует⁶ изображения терема и выделяет среди них три типа⁷.

Таким образом, понятие «терем», впервые прозвучавшее в трудах В.С. Воронова, окончательно закрепилось за названием архитектурного мотива на ярославских прялках, хотя вопрос об изводе его остается неокончательно раскрытым.

Кроме того, остается еще ряд вопросов, которые, на наш взгляд, кажутся перспективными, но не до конца изученными исследователями.

В частности, еще В.М. Василенко указал на сходство контурной резьбы на теремковых прялках с крестьянской гравюрой на дереве, но этот вопрос никем больше не поднимался⁸.

С работ академика Б.А. Рыбакова (1948 г.), который отметил древность сюжетов на ярославских теремковых прялках, эта тема становится актуальной, но еще не до конца раскрытой⁹.

К ней обращалась О.В. Круглова, отметившая вслед за Рыбаковым, что символическое изображение коней, птиц, плетенки – символа воды, розетки – олицетворение бога солнца, украшающие ярославскую прялку, говорят о древности ее происхождения и могли символизировать солнце и влагу, дающую жизнь растению и человеку¹⁰.

Затрагивалась она и в вышеупомянутой работе С. Г. Жижиной, где дается толкования образа древа жизни, помещавшееся на лопаске теремковых прялок, как олицетворение порядка и устойчивости. Высказывается мнение о том, что значительная часть сюжетов резьбы на теремковых прялках связана с послесвадебным обрядом вьюнин, отмеченным этнографами Ярославской области.

Таким образом, на основе анализа имеющейся у нас литературы, мы можем прийти к выводу, что остается еще ряд нераскрытых вопросов в изучении теремковых прялок, которые ждут своего исследователя, а мы имеем следующие пути атрибуции:

1. по изображению терема;
2. по манере резьбы;
3. по характеру сюжетов.

Основными же вопросами данной работе будут следующие:

• действенна ли методика, предлагаемая предшественниками в отношении атрибуции нашей коллекции;
• насколько оригинальны или, напротив, типичны прялки нашего собрания;
• какое значение придавалось отдельным образам на прялке.

Обратимся к этим вопросам.

Все прялки нашей коллекции объединены общей формой: широкая у основания ножка постепенно суживается кверху и заканчивается ажурной лопаской, выполненной в виде высокого кокошника. Их объединяет и контурная сюжетная резьба, располагающаяся в трех ярусах ножки.

При общности форм и техники резьбы теремковые прялки в коллекции ростовского музея имеют и свои отличительные признаки. Это сюжеты нижнего яруса ножки, характер изображенного терема, размеры (от 77 до 89 см – высота и от 15 до 20 см – ширина). Различаются они и временем происхождения – об этом свидетельствуют надписи на них. Они входят в декорацию лицевой части прялки как элементы композиции (цифрами заполняется пространство между участками контурной резьбы). Четыре прялки из собрания ростовского музея имеют даты. Самая ранняя, судя по вырезки на ней, подписная прялка датирована 1830 г, следующая 1840 г., далее 1850, и самая поздняя 1859 г. Но степень достоверности этих дат может вызывать сомнения, поскольку надписи имеют вымарки, вырезки, что характерно для предметов народного искусства.

На основании работ О.В. Кругловой¹¹, С. Г. Жижиной¹² и отдельных публикаций музеями пямятников с каталожными данными, можно прийти к выводу, что в нашей коллекции прялки только даниловские. Тем самым мы определяем район, где они были изготовлены.

Имена мастеров, сделавших эти прялки, по-видимому, останутся навсегда неизвестными, т.к. не на одной из них сведений о себе автор не оставил.

Однако мы можем, опираясь на труды предшественников, определить время изготовления наших прялок.

Итак, четыре имеют даты. Для датировки оставшихся воспользуемся методом, предложенным О.В. Кругловой, которая все теремковые прялки разделила на 6 групп. Все они включают прялки, имеющие даты, именно которым и можно установить временной промежуток, характерный для каждого типа.

Из предложенных исследователем шести групп мы в нашем собрании выделяем всего три.

Наиболее ранняя группа отличается формой силуэта – он более хрупкий и изящный. Ширина ножки у основания уже, чем в других группах в различных музеях (ГИМ, Музей этнографии, Загорский музей-заповедник). Даты на прялках укладываются в первые десятилетия XIX в. Сюда отнесем прялки Д 662 (рис. 1) и Д 68 (рис. 2-верх, низ).

Другая группа – к ней отнесем Д 56. (рис. 3)

В нижней части этой группы памятников – изображение двух петухов, выше – сцена чаепития, верхний пояс – терем, шпиль которого поднимается на гребень и заканчивается двуглавым орлом. Имеет даты, начиная с 1838 г.

На нашей прялке стоит дата – 1840 г.

Третья группа. Имеет датировки, укладывающиеся в 50-е – 60-е годы. Отличительная ее деталь – композиция гребня строится отдельно от ножки. Участники сцены чаепития здесь всегда стоят. Сюда относим прялки Д 934 Д 674 (рис 4) Д 57.

Одну из прялок Д 53 (рис 5) мы не могли соотнести не с одной из описанных исследователем групп.

Применяя методику, предложенную В.А. Фалеевой¹³ и С. Г. Жижиной, можем исследовать иконографию терема и выявить наиболее раннюю прялку в нашей коллекции. Из работы исследователей нам известно, что изображение терема на ней должно иметь вид вытянутой башни с многолепестковой розеткой наверху.

В коллекции ГМЗ «Ростовский кремль» имеется две прялки, подходящие под это описание: Д 662 и Д 68, которые мы уже выделили, как относящиеся к самой ранней группе.

Таким образом, способ датировки, предложенный различными исследователями (Круглова, Фалеева, Жижина) находит свое взаимное подтверждение и позволяет отнести эти прялки к одним из ранних, т.е. к рубежу веков или началу XIX в.

Рассмотрим их более подробно.

Первая из них Д 662.

В Сергиев-Посадском музее¹⁴ и ГИМе¹⁵ имеются близкие аналоги данной прялке, отличающиеся лишь незначительными деталями. Они атрибутированы, как изготовленные в первой четверти XIX в. в дер. Санино Даниловского уезда. Нам известно, что данный населенный пункт получил свое название по санному промыслу, развитому в нем. Санная же повозка с бантом на прялках – свадебная – могла служить одновременно живой рекламой товара и являться отличительным знаком, клеймом прялок, изготовленных в этой деревне.

Вторая Д 68. Она, на наш взгляд, вызывает наибольший интерес. Высокая башня на ней имеет не только ярусы с покатыми кровлями и изящными куполами, но даже кованые железом ворота. А в сцене чаепития, находящейся в среднике ножки мы видим чайник.

В коллекции ГИМ¹⁶ тоже одна из прялок имеет изображение чайника в сцене чаепития, что позволило Жегаловой С.К. атрибутировать ее концом XVIII в. Исследователь пришла к такому выводу на основании полученных сведений (Пурлевский С.Д. Воспоминания крепостного. Русский вестникю 1977. Кн. 7, 9.) о том, что в Ярославскую деревню самовар проник на рубеже XYIII-XIX в., а прялка таким образом была сделана еще до появления самовара, т.е. в конце XVIII в. или в начале XIX в.

Косвенным доказательством верности предложенной даты является такая деталь в сцене нижнего яруса: изображение двух танцующих пар, где мужские фигуры – в высоких головных уборах. В описании самой ранней прялки встречается деталь аналогичная. Имеется еще одна деталь, указывающая на раннее происхождение прялки – прорезное сердечко на лопаске. Появление такого мотива отмечено С.Г. Жижиной на одной из самых ранних прялок XYIII в. (Другим косвенным указанием служит орнаментальная арка, тоже упоминаемая в описании самой ранней прялки. Таковая имеется и на прялке Д 68 и Д 662 . На прялках же нашей коллекции, датированных более поздним временем, она исчезает).

Таким образом, из двух выделенных нами копылов, к наиболее раннему отнесем Д 68. Остается одна прялка. Д 934.

По классификации Кругловой О.В.¹⁷, мы отнесли ее вместе с прялками Д 674 и Д 57 к группе, имеющей датировки 50-ми – 60-ми годами, следовательно, ее можно продатировать соотносительно этими же годами. С другой стороны, из работ О.В. Кругловой нам известно, что на теремковых прялках наблюдается процесс постепенного упрощения резьбы, утраты сочности и пластики и нарастания геометричности в изображениях. Если сопоставить данную прялку с копылом Д 56, имеющим дату 1840 г., где резьба глубокая, сочная, более выразительная по рисунку, то следует предположить, что прялка Д 934 – более поздняя, т.е. ее можно датировать 50-м – 60-м годом XIX в. Еще раз эту датировку можно подтвердить, сопоставив ее с другой прялкой Д 57, имеющей дату 1850 г.

Данные прялки близки по характеру и манере резьбы. Их сближает строгость и декоративность: мастер не пытается добиться реалистичности изображений, персонажи – скорее, декоративные пятна. Рисунки отличаются геометричностью, что особенно подчеркнуто гладким пространством фона. Ручки самоваров в сцене чаепития достигают невероятных размеров, превращаясь в декоративные элементы узора. Именно декоративным украшением выглядит повозка или карета на прялке Д 57.

Эти прялки сближает и изображение в нижней части лопаски – глубокая, четкая ногтевидная резьба сделала почти неузнаваемым мотив двуглавого орла. Здесь он уже ближе к цветочному орнаменту, выразительному, предельно декоративному и прекрасно вкомпонованному в свободное пространство гребня.

На основе проведенного анализа 12 теремковых прялок, имеющих даты в коллекциях ростовского и ярославского музеев, было замечено следующее. На прялках, имеющих даты до 1840 г. на гребне помещается изображение двуглавого орла. Затем оно подвергается большой стилизации, превращаясь в цветок-бабочку. На прялках, датированных начиная с 1850г, появляется розетка, выполненная в технике трехгранно-выемчатой резьбы.

Остальные прялки нащей коллекции имеют даты. (Но одна из них вызывает сомнение и интерес – прялка Д 53.

Основное пространство на ней занято изображением широкого терема, напоминающего пагоду. Он имеет трехъярусную кровлю с острыми скатами, что характерно по В.А. Фалеевой для прялок, начиная с 20-х – 30-х годов.

Цифры же сохранившиеся от даты, позволяют ее датировать 1830-1840 г).

Таким образом, мы можем выстроить теремковые прялки нашей коллекции в хронологический ряд.

Д 68 – конец XVIII – начало XIX века; Д 662 – 1-я четверть XIX в.; Д 53 – 30-40-е годы XIX в.; Д 56 – 1840 г.; Д 57 – 1850г.; Д 934 – 50-60-е г.; Д674 – 1859 г.

В заключении хотелось бы обратиться к отдельным изображениям.

Прялка – Д 674. Она имеет дату 1859 г. По-видимому, это – самая поздняя прялка в нашей коллекции. Рассмотрим ее более подробно.

Обратим внимание на верхнюю часть лопаски, где находится один из самых древних и устойчивых образов – Древо жизни, которое символизировало вечно живую природу, а его союз с божеством представляет космогоническую чету (мужское и женское начало в образовании мира).

Образ древа жизни связан с общей моделью брачных отношений и с представлениями о плодовитости женщин, продолжении рода, плодородии, благополучии¹⁸. Изображался он часто на атрибутах свадебного обряда, к которым наряду с полотенцем, относилась и прялка.

Отголоском другого древнего мотива – с Богиней или Древом в центре и предстоящими – является композиция в нижней части ножки. В центре – девушка в девичьей повязке или венце, по бокам – молодцы в картузах и длиннополых кафтанах.

Изображение языческой Богини-Матери со всадниками или птицами по краям часто встречается на свадебных полотенцах¹⁹.

Исследователь Мария Некрасова рассматривает такую композицию как воплощение плодородия, животворящей силы земли, что несло особый магический смысл²⁰.

Особая роль отводилась, видимо, и композиции с «петушками» – очень распространенной на теремковых прялках. Она могла символизировать, по мнению ученых, солнце, обращение к солнцу, свет. На предметах же, связанных со свадебной обрядность – невесту, ее красоту²¹.

В отношении значения образов привлекает внимание прялка Д 53.

Особенностью данного памятника является то, что в нижней части ножки находятся два фантастические существа, назовем их условно «дракончиками». Своим расположением около древа жизни они напоминают изображение петухов. Эта композиция отделена от верхних широкой полосой, состоящей из пересеченных линий. Она символизирует, по Рыбакову, вспаханное поле, землю²². Нижняя композиция кажется несколько придавленной – ей оставлено меньше места, чем другим, что связано с особой трактовкой нижнего сюжета, как области подземного мира.

Изображение такого мира характерно для прялок, отражающих космогонические представления. На них в символической форме передается устройство мира, круговорот дня и ночи, восходящее и заходящее солнце. На лопаске данной прялки мы видим розетку, символизирующую восходящее солнце, в нижней композиции – заходящее. Подтверждает трактовку нижней композиции и ее размещение, и изображение фантастических существ, хвосты которых вызывают ассоциации с ящерами подземного мира. Что они могут означать на прялке?

Крупнейший современный исследователь народного искусства В.М. Василенко замечал, что образ дракона был переистолкован из благодатного существа в опасное в христианские времена²³. Если же обратиться к языческому пласту славянской мифологии, то можно найти воспоминание о змее-драконе, который имел солнечную, огненную природу, был одним из олицетворений солнца и являл собой благодатную силу. (Близкий описанному нами мотив зафиксирован А.И. Скворцовым в домовой резьбе)²⁴.

Выше композиции с «дракончиками» находится традиционная сцена чаепития – самый распространенный сюжет на ножке теремковых прялок. Если попытаться рассмотреть ее внимательно, то заметим присутствие элементов чуждых или плохо знакомых деревне XIX в., но свойственных, скорее, помещичьему быту. К ним относятся, например, круглый стол на фигурных ножках, декольтированные платья на дамах, самовары. Объяснить их появление на народных предметах можно тем, что они служили символом благополучия, выражали идеал, мечты.

Таким образом, проанализировав отдельные композиции на теремковых прялках, мы пришли к выводу, что все они несли определенный смысл, являясь частью магических обрядов.

Анализ коллекции теремковых прялок в собрании ростовского музея показывает, что она обладает, с одной стороны, типичными прялками с распространенными сюжетами, с другой стороны, прялками редкими. Особую ценность ей придает наличие прялки с изображением чайника, происхождение которой можно отнести к концу XVIII века.

1. Бобринский А.А. народные деревянные изделия. Вып. I-XI. М., 1910-1913.
2. Воронов В.С. Русские прялки. М., 1972. С. 213.
3. Жегалова С. К. Художественные прялки // Сокровища русского народного искусства. М., 1967. С. 137.
4. Фалеева В.А. Прялка-терем // ДИ.1969, № 5.
5. Круглова О.В. русская народная резьба и роспись по дереву. М., 1983 . Круглова О.В. Центры крестьянской резьбы по дереву в Ярославской области. // CЭ. 1972, № 4. Круглова О.В. Резьба по дереву Ярославской области. – Музей народного искусства и художественные промыслы // Сборник трудов НИИХП. М., 1972. Вып.5.
6. Жижина С. Г. О семантике резьбы теремковых прялок // Русское народное искусство. Сергиев-Посад. 1998. С. 71.
7. Василенко В.М. Народное искусство 1 п. XIX в. История русского искусства, т.8. М., 1964.
8. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981. С. 248.
9. Круглова О.В. Древняя символика в произведениях народного искусства Ярославской области. // СА.1971, № 1. С. 264-268.
10. Круглова О.В. Указ. раб.
11. Жижина С. Г. Указ. раб.
12. Фалеева В.А. Указ. раб.
13. Инв.№ 5123 д.
14. Жижина С. Г. Указ. раб. ил 17.
15. Жегалова С. К. . Указ. раб. с 137.
16. Круглова О.В. Резьба по дереву Ярославской области. – Музей народного искусства и художественные промыслы // Сборник трудов НИИХП. М., 1972. Вып.5
17. Мифы народов мира. энциклопедия. М., 1998.
18. Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки. М., 1978. С. 170.
19. Некрасова М.А. Народное искусство России. М.. 1983.С. 16.
20. Зорин Н.в. русский свадебный ритуал. М., 2001.с 118
21. Рыбаков Б.А. Указ. раб. С 244.
22. Василенко В.М. Образ дракона-змеи в новгородских древних ковшах // Древняя Русь и славяне. М., 1978.
23. Скворцов А.И. Об одном древнем мотиве // Перо жар-птицы. Ярославль. 1988. С 231