Электронная библиотека

А.А. Титов писал: «… мастерство это в тридцатых годах прошлого столетия достигло апогея своего совершенства … на тогдашнее цветущее состояние финифтяной живописи имел большое влияние Ростовский Спасо-Яковлевский монастырь, во главе управления которым стоял в то время достопамятный архимандрит Иннокентий; … тогдашние художники-финифтянщики поощряемые с одной стороны архимандритом Иннокентием, а с другой – находя в нем поддержку для верного и выгодного сбыта своих произведений, которые хорошо оплачивались, старались соперничать между собой и тем самым поддерживали художественный элемент в своих по истине прекрасных произведениях»¹. Эту известную фразу можно рассматривать с одной стороны как эпиграф к нашему сообщению, а с другой, долгое время именно мнение А.А. Титова было для нас определяющим при изучении ростовской финифти этого периода.

Значительно расширить объем источников о ростовской финифти первой трети XIX в., позволяют письма этого периода из архива ГМЗ «Ростовский кремль» к настоятелю Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря архимандриту Иннокентию и, главным образом, к наместнику обители о. Флавиану. Письма содержат интересные сведения по многим вопросам. Информация, каким-то образом связанная с производством финифтяных икон, встречается только в 152 посланиях. Это письма за 21 год. Они охватывают период с 1822 по 1846 гг. Наиболее активно переписка по заказам эмалевых икон велась с 1831 по 1836 г.

В одном сообщении сложно отразить всю открывающуюся в письмах картину, поэтому здесь мы рассмотрим только информацию о мастерах и, собственно, об эмалевых иконах. Но, прежде всего, попытаемся обозначить место ростовских эмалевых икон в художественной жизни России первой трети XIX в.

Екатерина Михайловна Юрыгина из Москвы в письме от 17.11.1834 пишет, что, живя в Москве, она не смогла заказать здесь необходимого ей финифтяного образа². Ей вторит настоятельница монастыря из Серпухова, которая в письме от 21.05.1835 сетует на то, что в Москве делаются образа «дурной работы», почему ей приходится обратиться с просьбой в Ростовский Спасо-Яковлевский монастырь к о. Флавиану³. Инспектор «Л» из Московской духовной академии в письме от 7.07.1835 пишет: «Не потрудитесь ли Вы заказать для архиерейской митры несколько образов сделать? Подобная работа работается лучшим образом в Ростове. К кому же обратиться мне за ней как не к Вам»?⁴

Анализ писем позволяет говорить о том, что в этот период Ростов был не одним из центров, а основным местом, где производилась русская эмалевая миниатюра религиозной тематики. Что мы и попытаемся подтвердить данным сообщением.

Ценились ростовские иконы на эмали довольно высоко, в одном из писем читаем: «Явясь к г. Лигде поднес ему образ от Е.В.О. Архимандрита он принял с чувством истинного христианина и живейшей благодарностью к о. архимандриту. Товарищи мои так же с сердечным умилением и благодарностью приняли лик чудотворца … один из них будет жениться в Пскове и приняв от меня образ сказал, что он ничего не может драгоценнейшего отвезти к своей невесте как изображение Ростовского святителя, мною ему поднесенного. И благодарности его не было конца»⁵.

В письмах упомянуто пять мастеров. Одного из них звали Василием. Священник Иоанн Игнатьевич Малиновский в своем письме за 1832 г. сетовал, что образ свт. Димитрия он ждет уже четыре месяца. Видимо, о. Флавиан сообщил ему, что мастер, которому была заказана работа очень занят и предложил ему услуги другого, чем очень напугал заказчика. Иоанн Игнатьевич Малиновский писал: «При сем с крайнею чувствительностью я должен объявить Вашему Высокопреподобию о том, что вы хотите отдать другому живописцу, которому в бытность мою у Вас в Ростове, кроме … вашего....не нахожу; а потому и представить сие неизвестному мне живописцу невозможно; тем паче, что живописец ваш к лику святого Димитрия применился более, нежели другой; во вторых, он его уже зачал писать … я со своей стороны согласен потерпеть нежели отдать другому, неизвестному мне живописцу. Впрочем, я уверен, что Василий по неотступному понуждению вашему постарается написать для меня получше и повернее других живописцев.»⁶

Из ростовских эмальеров этого времени Василием звали только сына Гаврилы Андреевича Гвоздарева. Имя Василия Гвоздарева не встречалось прежде среди мастеров. И только Александр Артынов называл В. Гвоздарева «Рафаэлем финифтяной живописи». Умер Гвоздарев в 1832 г. Так что, возможно, И. И. Малиновский так и не дождался его работы.

Чаще всего, в письмах упоминается имя Ивана Ивановича Шапошникова (1796-1859). Кроме того, в архиве находятся пять писем, написанных им самим. Самую раннюю просьбу к И. И. Шапошникову выполнить образки мы нашли в письме из Воронежа за 1828 год. Тогда мастеру было около тридцати лет. Работал Иван Иванович весьма интенсивно, об этом свидетельствуют не только объемы выполненных миниатюр, но и сроки, где счет шел не на сутки, а на часы. В одном из писем он пишет: «… донести честь имею что к завтрему как и равно серебряник приготовить никак не можем, а по сему и просим Ваше Высокоблагородие взять некоторое терпение до будущей ночи»⁷. В другом: «…Хотя с большим трудом отче не примину постараюсь(?) написать назначаемый вами образ с: м: Софии и получить это не в субботу(?) в течение обедни а прежде вами заказанный образ трех Святителей и с: м: Софии с тремя другими ея получить 15-числа в десятом или одиннадцатом часу утра»⁸.

Для епископа Владимирского И. Шапошников писал образ преподобного Даниила, благоверного князя Андрея и прп. Никиты⁹. В Кострому, видимо, к епископу Павлу, от И. Шапошникова были посланы два образа один – Антония и Феодосия Печерских, другой – Зосимы и Савватия Соловецких¹⁰. Об И. Шапошникове знали многие заказчики. Так, Петр Гринев, в своем письме от 10.05.1832. писал: «образ Иваном написан давно сам лично привезет»¹¹. Старица Воскресенского Горицкого монастыря монахиня Варсонофия, видимо, так же получая миниатюры И. Шапошникова, обращалась с очередной просьбой к о. Флавиану просила выполнить миниатюры: «со всем старанием и искусством какое ему Господь даровал…» и добавляла: «Все удивляются его работе»¹².

Миниатюры И. Шапошникова заслуживали, как самой высокой оценки, так и вознаграждения. Найти их в собрании Ростовского музея оказалось возможным только через сравнительный анализ подписной миниатюры из ярославского частного собрания. Миниатюры Ивана Ивановича не только не уступали работам старшего брата, но находились на другом уровне исполнения. Если Яков Иванович в своих произведениях продолжал традицию ростовских мастеров XVIII в. совмещая и пунктир, и лессировки, и мелкий мазочек, то Иван Иванович более следовал миниатюрам академической школы и в сложных заказах нигде не выявлял мазок, работая, в основном, пунктиром (рис. 1).

Видимо, о работе И. Шапошникова писал из Костромы епископ Павел: «… образ написанный получен мною с необычайным удовольствием. Высланный для панагии так прекрасен, что выдумать могла только великая братская любовь Ваша к моему недостоинству…»¹³.

Фирма Шапошниковых, как писал А.А. Титов, известна с 1813 г.¹⁴ В двух письмах один из адресатов – Николай Кривошеин упоминает Якова Ивановича Шапошникова, который находился в то время Воронеже¹⁵. Яков Иванович выполнял по заказу Воронежского архиерейского дома дробницы для митры. Судя по всему, братья работали параллельно. Но был ли у них общий капитал, свидетельствующий о наличии общего дела или фирмы можно усомниться. В трех своих письмах из пяти И. И. Шапошников обращался к о. Флавиану с просьбой помочь ему деньгами. В одном из них он пишет: «… сделайте милость пришлите с сим моим посланием денег рубликов двадцать или сколько можно будет. Признаюсь вашему Высокопреподобию что во первых такую имею нужду не могу представить»¹⁶. В другом читаем: «Сделайте милость пришлите с сим моим посланием денег хотя 25 рублей кои(?) или сколько можно будет, признаюсь Вашему Высокопреподобию что денег у меня ни гроша а требуются на всякий предмет деньги»¹⁷. Имея общий капитал с братом, Иван Иванович вряд ли впадал в такую нужду.

Я. И. Шапошников с 1809 г. отделился и жил своим капиталом¹⁸, а его брат – Иван Иванович до 1816 г. в документах упоминается в семье отца¹⁹, позже он жил собственным домом на малой Никольской, исповедуясь в церкви Преображения, что на площади²⁰. Разница с братом составляла около 9 лет. Следовательно, братья Шапошниковы не вели общее дело, в отличие, например, от братьев Исаевых. И приведенная Титовым дата создания фирмы Шапошниковых относится только к Якову Ивановичу.

В одном из писем, имя И. Шапошникова стоит рядом с именем другого известнейшего эмальера того времени – Авраама Метелкина. Архимандрит Донского монастыря Неофит решил выбрать лучшего из лучших. Он писал: «…Посылаю вам два образа Донской Божьей Матери отдайте их пока двум мастерам финифтянщикам, двум с того, чтобы (видимо, написали) два образа но для панагии. Отец архимандрит описывал мне, что два мастера один Иван Иванов, а другой Авраам Данилов; потому отдайте по образку… когда сие кончится, один из поставленных мною образов примите себе в благословение от меня…»²¹.

Основная масса упомянутых в письмах произведений не имеет указаний на имя исполнявшего их мастера. Воронежские заказы, как и киевские²², видимо, исполнялись братьями Шапошниковыми. Учитывая пометки о высланных образах, которые ставили на полученные письма уже в Спасо-Яковлевском монастыре, можно сделать вывод, что на мастерах лежала огромная нагрузка. Выполнялись не только единичные миниатюры по специальному заказу, но крупные партии, которые считали сотнями. Поэтому, возможно, кроме названных, использовался и более широкий круг мастеров. Большой спрос был на иконки свт. Митрофана Воронежского, прп. Феодосия Тотемского, Богоматери Тихвинской. Иконки свт. Димитрия Ростовского перед отправкой освящались на его мощах.

Судя по переписке, знакомство тогда еще епископа Воронежского Антония (Смирницкого) позже архиепископа Воронежского и Задонского (1773-1846) с архимандритом Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря Иннокентием произошло около 1827 г, возможно, он приезжал в Ростов к мощам святителя Димитрия. Тогда же от него поступил заказ на эмалевые иконы. Он писал: «… присланный Вами мне финифтяный образ святителей в Ростове просиявших Якова и Димитрия и св. просфора с благоговением приемлю, аки особенный знак благословения святыя Вашея Обители, а Вас утешившего меня таковыми дарами всеусердно благодарю. Я имею надобность в трех финифтяных образках, мерою прежних медных пятикопеечников 1-й Рождества Христова, 2-й Воскресения Христова и 3-й Святыя Троицы. Много меня обяжете прислать ко мне с почтою сии, уведомив при том меня, чего они будут стоить …»²³. В ответ «от усердия» были высланы не три, а четыре образа. В следующем заказе были заказаны Троица Новозаветная и Богоматерь Знамение²⁴. В 1831 г. в Воронеже были обретены нетленные мощи свт. Митрофана епископа Воронежского, а в 1832 г. он был канонизирован. Архимандрит Иннокентий сам ездил в Воронеж к мощам святителя. Там его принимал преосвященный Антоний.

Основную переписку по поводу ростовской финифти в Воронеже вел, конечно, не преосвященный Антоний. Первое письмо с заказом для владыки пришло от Павла Пашутина – дьякона церкви Петра и Павла, затем дела вел казначей иеромонах Виктор, в 1836 г. иконную лавку принял Николай Кривошеин.

П. Пашутин настойчиво интересовался заказанной для владыки иконой Успения Божией Матери Киево-Печерской, деньги на которую уже были высланы мастеру. Мастера он называл Иваном Алексеевичем, Возможно, путая его с Иваном Ивановичем Шапошниковым. Может быть, речь шла о панагии, так как «ему желательно – есть об то (?) по епархии овладев (?) оной на персях ево», писал П. Пашутин. В письме он даже угрожал передать заказ в Москву: «…очень преосвященный скорбит и желает знать последует ли присылкою сия икона а иначе и в подозрении останется за молчание … всегда мне напоминает и решает из Москвы выписать таковую же отделкою»²⁵. Но в конце письма П. Пашутин все же смягчился и попросил о. Флавиана обратиться к мастеру с новой просьбой: «…для меня прислать 20 малых икон … изображения святителя Димитрия а на обороте ангела хранителя и оные по отделке (положите на святые мощи) и что будет стоить не замедлите за все присылкою»²⁶.

Первые письма иеромонаха Виктора пришли в 1832 г. С июля 1832 г. до января следующего года он ожидал два образка, за которые предварительно заплатил 45 рублей ассигнациями, и даже вконец потерял терпение, но полученные образки, видимо, превзошли все ожидания, на что последовало письмо с благодарностью. Приведем его почти полностью: «Высокопреподобнейший и любезнейший о Христе брат о. Наместник Флавиан! Сего месяца 17-го числа два образа на финифти, отменно написанные со священным восторгом от всей души моей я получил; за что всеусерднейше вам благодарен! От радости моей невтерпел непохвалиться Переосвященному нашему сими драгоценностями от избытка сердца уста глаголят: – И тот час Преосвященнейший с сердечным умилением своим облобызал образ Успения Божией Матери взял для употребления себе; но я остался без сего многожелаемого образа; – а нет никакого резона чтобы мне его не иметь, который образ – с братскою моей любовью и прошу вновь повторить живописца, доброго человека, в двух экземплярах величиною по приложенному при сем снимку, с ободком серебряным и вызолоченным, так же прочною мочкою, но живописи лучшей»²⁷.

В 1833 г. от иеромонаха Виктора пришло пять писем. В Воронежском Архиерейском доме заказывали образки не только для благословения, но и для себя лично, с указанием именнословных святых. Иеромонах Виктор писал: «… при сем преосвященный просит Вас о высылке им в Воронеж финифтяных образков, хорошо написанных и обделанных(?) венчиком в серебре …, и других несколько побольше во имя св. Митрофана, Божией Матери Одигитрии и Ангела Хранителя, всех до 100 и один величиной в целковый во имя св. Митрофана на одной стороне, а на другой мученика Евгения, что 13 дек. бывает; деньги за все вышлем … а за один особо обозначьте цену»²⁸.

Видимо, из письма иеромонаха Виктора выпал образец восьмиугольной формы, который в архиве значится как лист 77. Он представляет собой прямоугольник со срезанными углами, размером 5х4 см, на одной его стороне написано в соответствии с заказом в письме «Св. Митрофан», на другой – «Муч. Евгений»²⁹. Предлагаемая форма пластины аналогична той, на которой в это время писали миниатюрные акварельные портреты. Есть такие пластинки с эмалевой росписью и в нашем собрании. Это портрет неизвестного из рода Хлебниковых с подписью на обороте: «С дагеротипного портрета 1849 г. Октябрь. Ив. Щенников»³⁰.

Ростовские эмалевые иконы в Воронежском Архиерейском доме решили использовать в качестве памятного подарка для царской фамилии, которую ждали к святым мощам. Иеромонах Виктор писал: «Высокопреосвященный наш просит всех Вас единомышленных единосущных послужить им по приложенной при сем вырезке, заказать написать для Всей Царской Фамилии живописно на финифти на каждое лицо по иконе с отделкою по краям серебр. и позлащен: лучшею и при них мочкою изображая на каждой святого именного и с ним вместе с левой стороны каждой иконы св. Митрофана Всех 14 икон – все лучшей отделки; Тезоименитые их Вам известны …»³¹. Заказ на создание образков для царской фамилии живо обсуждался в письмах. Причем, ростовский мастер, возможно, совместно с отцом наместником, выступали со встречными предложениями. Первоначальный заказ был изменен. Читаем в письме: «… Высокопреосвященный согласен не торопить Вашего живописца окончанием написанием четырнадцати финифтовых образов для Царской фамилии, и весьма доволен общим Высокопреосвященнейшим о. Архимандрита и Вашим …(неразб.) видимо, решением) тем, что бы задочки на сии образа серебропозлащенные были, а надписи на них сделать угодно Высокопреосвященному на одном образе: Его Императорскому Величеству…»³² и т.д.

С ростовской стороны так же поступило предложение изобразить свт. Митрофана. не в схиме, а в архиерейском облачении. Но заказчики не согласились, пояснив, что в схиме мощи видел Государь Николай 1 (имеется в виду его визит 1832 г.) и до миллиона народа(!). Предположим, что поводом, к такому предложению с ростовской стороны, мог стать портрет святого, находившийся в Спасо-Яковлевском монастыре, с просьбой вернуть который в обитель еще в 1831 г. обратились жители города Воронежа. В Воронеже торопили с окончанием работы над образками для царской фамилии и даже предварительно выслали мастеру 15 рублей золотом, тогда как весь заказ стоил 315 рублей³³. Образки, судя по всему, были выполнены только в начале следующего года и полностью удовлетворили заказчиков. В апреле 1834 г. от епископа Воронежского и Задонского Антония пришло письмо с благодарностью за труды, в котором он писал: «Ваше Высокопреподобие много меня одолжал своими оцедружескими подарками. Прошу и от моего недостоинства принять с сею же почтою посылаемую свт. Митрофана икону. Лучшего ее у себя ничего не имею»³⁴.

После иеромонаха Виктора инициатива продаж финифтяных икон перешла к воронежскому купцу Николаю Кривошеину. Н. Кривошеин был знаком с обоими братьями Шапошниковыми, которых упоминал в своих письмах. С Я.И. Шапошниковым он собирался передать «от святителя угодника нашего Митрофана просфору и рукавичку маслица»³⁵, видимо мастер сам возил финифть в Воронеж. Первое письмо от Кривошеина в музейном архиве значится под 1834 г., но еще в 1831 г. мастер И. И. Шапошников жаловался о. Флавину на то, что купец задерживает оплату³⁶. В 1836 г. преосвященный Антоний отдал в распоряжение отца и сына Кривошеиных «монастырскую образную лавку»³⁷. Кривошеин заказывал в Спасо-Яковлевском монастыре не только образки, но и портрет³⁸. Исполнителями, которых были братья Шапошниковы. Яков Иванович по его заказу писал миниатюры на «архимандричью шапку»³⁹.

Кроме Архиерейского дома другим Воронежским адресом был Тихвинский монастырь, откуда в 1828 г. писал монах Израиль. В своем первом письме 1828 г., заказывая образки, он писал: «иконописцы наши заняты казенной работой поправляют в соборе местные образа потому и некогда самому мастеру написать»⁴⁰ и далее: «посылаю Вам и мастеру по образку из низкой ученической работы. Прошу извинить что мастерам не время мелочи работать»⁴¹, из чего можно сделать вывод, что при желании и наличии времени в Воронежском Тихвинском мон. такие образки могли выполнить свои мастера. Как и все остальные воронежские корреспонденты, монах Израиль в своих письмах упоминает мастера И.И. Шапошникова, для которого и посылался образец «низкой ученической работы». В ответ на его письма ему было послано более 800 образков, основную массу среди которых составили маленькие образки, но встречались и дорогие, изготовленные для подарков архимандриту.

Личные отношения связывали о. Флавиана с Воскресенским Горицким монастырем Новгородской епархии, куда поступила послушницей его племянница Олимпиада. Сначала письма касались только ее судьбы, затем, в них все чаще стали упоминаться эмалевые образки. Об этом из монастыря чаще всего писала инокиня Варсонофия. От нее было получено более 20-ти писем. Переписка велась в течение семи лет. Инокиня Варсонофия писала очень неразборчиво, делая промежутки между словами по своему усмотрению, на ее письмах нет обратного адреса (может быть они пересылались в конвертах или в посылках).

Заказы от м. Варсонофии поступали самые разнообразные, с конкретными требованиями. Это могли быть образа и «лучшей» и «средней работы». Варсонофия присылала мерки, по которым писали образа. Просила отложить другую работу, чтобы выполнить ее заказ. В Горицком монастыре образки заказывали к очередному постригу⁴². Она была знакома и с архимандритом Фотием и графиней Анной Алексеевной Орловой – Чесменской. В одном из писем она заказывала образ для подарка графине⁴³. Однажды ей понадобился двухсторонний образ Богоматери Коневской и свт. Николая, но матушка Варсонофия ошиблась в заказе, и просила переделать Образ Богоматери Коневской из Тихвинской, поэтому предлагала « … поправить и наказать мастеру Коневскую в меру Тихвинской изобразить. Мне сие надобно … у предвечного младенца в шуйце два голубочка…»⁴⁴. Затем ею был выслан мастеру рисунок с чудотворной иконы: «… а чтобы не терял (?) живописец времени и точно лик изобразил, оно скажите ему, что я сама была в Коневце, и там видела чудотворную икону и получила во благословение образ … иконы Божией Матери, точно такой же как чудотворная изображена, почему (?) ее выпросила…»⁴⁵.

В отличие от других корреспондентов, монахиня Варсонофия пыталась торговаться и даже грозилась приехать в Ростов. Она писала: «Господин Мастер так дорого берет, что поневоле откажешься от его работы, … 40 р. асс. Только три лика … сама может буду в Ростове то у других мастеров получше»⁴⁶. В другом случае она даже собиралась вернуть миниатюру: «Образа прекрасные и милой(?) матери моей крайне понравились кроме образа святого Митрофана которой в сравнении с новым образом Воскресения очень дорого, один лик и тоже стоит что 5-ти ликовый, деньги даже не посылаю, а постараюсь возвратить Вам оный … »⁴⁷. Но в этом же письме содержался новый заказ на эмалевые образа.

Другим активным корреспондентом можно назвать Елизавету. Она была дочерью Прасковьи Ивановны Сергиевской, возможно, носила ту же фамилию, жила в монастыре, но в каком качестве сказать трудно, так как она подписывалась: «грешная Елизавета», из чего нельзя было понять, была ли она послушницей или инокиней. Елизавета обращалась к о.Флавиану, как к духовному отцу. Отец Флавиан пересылал ей не только финифть, но и четки, акафисты. Письма свои она посылала в посылках и «с оказией», поэтому на них так же нет обратного адреса. С просьбами передать в Ростов посылки она обращалась к ростовским купцам. В одном случае – к купцу Николаю Ивановичу (фамилию она не называет) из Поречья. В другом – к купцам Плешановым. Плешановы торговали в Петербурге, Арзамасе и Рыбинске. В одном из писем Елизавета сообщала, что к ним назначен новый архиерей, следовательно, она писала не из Рыбинска. В другом письме упоминался Нижегородский монастырь. Это позволяет предположить, что с Плешановыми она могла общаться во время Нижегородских ярмарок.

Переписка с ней началась в 1829 г., с благодарности «за доставление портрета духовного моего отца и благодетеля»⁴⁸. В ответ Елизавета выслала в монастырь «образ Владычицы Трех Радостей». Она выполняла «фольговые образа» и иконы на стекле, в работе принимала участие также матушка Анесефа Яковлевна. Видимо, в своей работе Елизавета использовала финифтяные образки, для которых, возможно, она выполняла фольговую оправу. Образки она получала не только из Ростова. Только так можно истолковать письмо, где Елизавета спрашивает, понравятся ли монастырю финифтяные образа. Она пишет: «… может вам нужно не финифтовые, а живописные то и те по той цене будем доставлять Получите 3 р. и средней работы 2 ру а если вам понравятся финифтовые, то их извольте прислать из Ростова получше у нас не больно личики хороши …»⁴⁹. В другом своем письме она так же пишет о посланном ею образе свт. Митрофана своей работы и в то же время, что она должна отдать и живописцу деньги за него⁵⁰.

В одном из писем Елизаветы содержится очень интересная характеристика современного ей промысла, перед которым стояли задачи аналогичные ростовской финифти. Она писала: «…Много бы вы нас чувствительно одолжили батюшка если бы стали брать наши образа потому что здесь у нас мало их покупают. Потому что умножились в миру рукодельницы некоторые вышедши из монастыря и многих мирских выучили которые очень плохо работают но еще дешевле нашего продают и у них более покупают особенно разносчики, которые по городам и продают …»⁵¹.

Елизавета дважды заказывала в Спасо-Яковлевском монастыре портреты. В своих письмах она не указывала, в какой технике они должны были быть выполнены – живопись маслом или живопись на эмали. То и другое в равной степени вероятно. Сомнение вызывает только, насколько транспортабельным могли быть живописные портреты, которые Елизавета опять же получала с оказией. В первом случае это был портрет духовного отца, возможно, о. Флавиана. Во втором – ее соседки, вероятно матушки Анесефы. Для последнего Елизавета выслала рисунок. Она писала: «…почтеннейший батюшка сделайте милость закажите портрет. Я вам копию с подлинника посылаю и просите чтобы как можно получше и был похож и чтобы лицо белее было написано и глаза голубые и в руках четки и в шапочке и руки были худые и прошу вас при посылке портрета пришлите непременно и копию назад Господа ради не забудьте а в надежде Вашей ко мне милости и скромности я Вас беспокою сим. Мне хочется иметь сей портрет у себя это … ближней моей с которой я теперь живу хотела здесь заказать портрет но нет искусных здесь живописцев…»⁵².

Монастырь, где жила Елизавета, заказывал в Ростов миниатюры на митру. В одном из писем читаем: «прошу вас … вместе с оным прислать мне финифтовый образ лучшей живописи такой точно, что прислали на шапку архиерейскую Христа Спасителя с овечкой и такой же величины но только чтобы земля на обороте была белая и одежда розовая и сияние золотое и что будет стоить меня известите … попросите живописца чтобы лик как можно написал лучше»⁵³.

Образки на митры писали в Уфимский Успенский монастырь⁵⁴, в этом случае митра шилась в Новгороде, в другом – в Костроме⁵⁵. Заказывали дробницы на литургические приборы⁵⁶, на оклады Евангелия⁵⁷. Выполняли огромные работы в 10 вершков (пластина высотой 45 см.), судя по тому, что их оправляли в серебро, тоже на эмали⁵⁸.

Роль заказчика была велика, он определял иконографию. Например, Никанор, епископ Ревельский пишет: «устройте еще два образка такой же овальной фигуры, но в половину меньше, с изображением на них Христа Спасителя, на одном представьте его в образе Доброго пастыря (здесь и далее подчеркнуто в тексте), на другом в виде Вседержителя, как обыкновенно пишут. Первое (неразб.), думаю, покажется необыкновенною для мастера можно представить иначе: в Терновом венце»⁵⁹. Или поступал следующий заказ от Постникова из Москвы: «закажите мне написание на финифте хорошему живописцу образ св. блаженного Чудотворца … посылаю вам меру образа, написанный мною …. Л. 189 … желаю так же что бы образ был на темно-синей финифти, ибо живопись кажется лучше как на темной. А не на светлой земле»⁶⁰. Приходили и такие редкие заказы, как выполнение докторского креста, причем, на кресте должно было быть изображено Распятие, а на обороте сноска на Евангелие от Луки⁶¹.

В монастыре писали не только на эмали, но и выполняли традиционные иконы на дереве, и поэтому трудно разобраться о финифти ли идет речь в следующем заказе: «У о. архимандрита в келье есть образ чуд. Димитрия, стоящего во весь рост, перед Распятием, образ стоит над окном. – нельзя ли сделать милость приказать написать копию с оного, точно таковую же…»⁶². Несколько раз в письмах упоминаются портреты архимандрита Иннокентия⁶³.

Сотрудничество с Троице-Сергиевой Лаврой в письмах упоминается лишь однажды, надо полагать этот рынок к тому времени уже был освоен самими мастерами без посредничества Спасо-Яковлевского монастыря. От монастыря Федор Усачев возил финифть в Казань, Сергиев Посад, Переславль, Воскресенский монастырь (Истра?)⁶⁴.

Таким образом, по заказам отца Флавиана работали ведущие мастера своего времени: Василий Гвоздарев, Иван и Яков Шапошниковы, Авраам Метелкин. Именно их произведения и составили славу ростовской иконы на эмали в первой трети XIX в. К сожалению, об уровне исполненных работ, сегодня мы можем судить только по выявленным произведениям братьев Шапошниковых, находящихся в государственных и личных собраниях. Здесь же мы отметим, что благодаря посреднической деятельности монастыря, в лице архимандрита Иннокентия и наместника Флавиана, эти мастера получали заказы, требовавшие от них профессионального уровня живописи по эмали и ростовские мастера успешно справлялись с поставленной задачей.

1. Титов А. Финифтяники в городе Ростове Ярославской губернии (с предисловием Н.П. Кондакова). 1901, С.1,2
2. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 124.
3. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 201.
4. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 198.
5. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 136 об.
6. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 102. Л. 121, 121 об.
7. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 172.
8. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 92.
9. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 141.
10. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109 Л. 24 об.
11. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 102 Л. 55 об.
12. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67 Д. 117. Л. 29.
13. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67. Л. 61.
14. Титов А.А. Подробный отчет о Ростовской выставке 1880 года. Ярославль 1880, С. 86.
15. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 12.
16. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109 Д. 170.
17. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 133.
18. Ростовский иконописец на эмали Я.И. Шапошников. // Искусство христианского мира. Вып. VII. М. 2003, с. 430.
19. РФ ГАЯО. Ф. 118 Оп. 1. Д. 19. Л. 36 об.
20. РФ ГАЯО. Ф. 371 Оп. 1. Д. 1306. Л. 2 об.
21. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 20, 20 об.
22. См. Федорова М.М. Пути распространения ростовской финифти вXVIII-XIX в. // Тихомировские чтения. 2000. (в печати)
23. Архив ГМЗРК Ф.289,. Оп. 13, Д.82,. Л. 80.
24. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67. Л. 40.
25. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 82 Л. 126 об., 127.
26. Там же.
27. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 115.
28. ГМЗ РК. Ф.289 Оп.13. Д. 105. Л. 54, 54 об.
29. Архив ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 77.
30. ГМЗ РК. Ф-2059.
31. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 62 об., 63.
32. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67. Л. 59.
33. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67. Л. 60.
34. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67. Л. 65.
35. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 12.
36. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 170, 171.
37. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 43 об.
38. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 120.
39. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 44.
40. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 82 Л. 122.
41. Там же.
42. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 109, 110.
43. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 53 об.
44. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 18.
45. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 29 об.
46. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 117.
47. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 121-122.
48. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 37, 38.
49. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 88.
50. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 225.
51. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 88.
52. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 99. Л. 83, 83 об.
53. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 173 об.
54. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 82. Л. 105.
55. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 66.
56. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 97. Л. 170, 171.
57. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 39.
58. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 102. Л. 53.
59. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 67. Л. 38.
60. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 109. Л. 189.
61. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 82. Л. 109, 121.
62. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 82. Л. 113 об., 114.
63. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 117. Л. 121 об.
64. ГМЗ РК. Ф. 289. Оп. 13. Д. 105. Л. 13.