11 апреля 1945 года в Бухенвальде заключенные подняли интернациональное восстание и победили. В память о погибших и выживших ежегодно отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.
...О том, как в застенках огнём нас пытали,
Никто не осведомит наших родных.
Друзья и родные далёкими стали,
Как будто живут на планетах иных.
О нас похоронные списки готовы,
Погибшими все нас считают давно.
Устали оплакивать нас наши вдовы
И дети отчаялись ждать нас домой.
А сверстники наши героями станут
И славу свою по векам понесут.
Лишь нас добрым словом едва ли помянут,
А может случиться, что нас проклянут.
Но тщетно над нами невзгода глумится,
Напрасно стараться вам волю сломить.
Пока в груди сердце не кончило биться,
Свободу и Родину нам не забыть.
Пускай нам в живых никому не остаться,
Но сердце способно одно лишь вместить:
Дождаться!
Дорваться!
С врагом рассчитаться!
И силы найти свой удар нанести…
Трагичной была судьба Константина Григорьевича Брендючкова (1908–1994), воевавшего в 52 стрелковой дивизии, участвовавшего в боях под Ржевом, контуженого и попавшего в плен под Славянском. А дальше были лагеря во Владимире-Волынском, в Ченстохове, в Лимбурге.
...Я хожу по чужой, не по нашей земле,
На чужом языке разговариваю.
У меня даже имени, имени нет,
И нещадно всю жизнь разорвали мою.
Бухенвальдский туман заволок, заслонил
Всё, что дорого было, что радовало.
Словно дьявол какой, словно дьявол судил,
Чтоб досталась судьба эта адова нам.
И всё грезится, грезится, грезится мне,
Что ведь есть где-то мир, непохожий, иной.
Становлюсь человеком я только во сне;
Забываю, что горе проснется со мной.
Может быть, репродуктор вот–вот назовет
Длинный номер, что мне вместо имени дан,
И палач равнодушно мне череп снесёт,
Выполняя задуманный дьяволом план…
Но и грянет же гром над гадючьим гнездом,
Где-то лопнет стрела перетянутая.
И я верю. Я знаю. Я верую в то,
Что настанет пора
Замечательная!..
В августе 1943 года его с группой офицеров вывезли в Бухенвальд. Дважды пытался сбежать из его застенков: «В феврале 1945 года совершил первый побег, но, не успев дойти до линии боев, через 2 недели сильно заболел (после нескольких переправ через реки), и был найден в бесчувственном состоянии и задержан. Второй раз бежал в апреле 1945 года, а в начале мая был окончательно освобожден нашими частями в районе города Выстриц (Судетская область)».
В лагере Константин Григорьевич написал пьесу «Потомки Чапаева», её поставили заключенные накануне восстания. Подлинник рукописи пьесы хранится в Национальном мемориальном комплексе жертвам фашизма Бухенвальд.
Человечная, милая, милая!
Дорогая – дороже всего!
И дышу, и живу через силу я
Отстрелявший последний патрон.
Ты не слышишь, как дышит задавленно
Изнемогший заснувший барак.
На квартирах далёких оставлено
Довоенное наше «вчера».
Покрываются пылью растения,
Умерщвленные в окнах немых.
И плотнеет завеса забвения
О потерянных и неживых.
Мне пришлось очерстветь и озлобиться.
И придётся опять убивать.
Помоги не забыть твоего лица,
Снись почаще, звереть не давай!
Помнишь, как просыпаясь к заутрене,
Лепетала спросонок река?
Многоцветием и перламутрами
Украшали зарю облака.
Далеко–далеко заплуталася
Ясноглазая юность моя.
Померещилась лёгоньким парусом,
Износилась в свирепых боях.
Как мне хочется снова увидеться
Заглядеться в твои небеса!
Помоги озверенью противиться,
Снись почаще – тоскует солдат.
Константин Григорьевич рассказывал: «После войны работал преподавателем, старшим научным сотрудником, заведующим лаборатории местного НИИ. Получил полтора десятка авторских свидетельств, издал три книги, стал членом Союза писателей – вот и всё, что удалось сделать. Правда, написано мною раза в четыре больше, но пробить издательские заслоны не смог…».
Бухенвальд стал для К. Г. Брендючкова непроходящей болью, главной темой, воплощенной в нескольких поэтических и прозаических произведениях. В коллекции нашего музея хранятся второе издание повести «Дважды рожденные» (1961) и ранний вариант поэмы «Поземка» (3 марта 1972 г.). Документ, названный сотрудниками музея «Поэмой о заключенных Бухенвальда», представляет собой авторскую машинопись, с правками черным фломастером и подписью «Брендючков» на последнем листе. Текст напечатан на тонкой бумаге, сшит белой нитью через 2 прокола, не имеет обложки и титульного листа. Это не первый экземпляр, ещё один был отправлен поэту Е. Ф. Савинову в Ярославль, на рецензию. Отзыв о поэме (от 7 июня 1972 г.) хранится в Государственном литературно-мемориальном музее-заповеднике Н. А. Некрасова «Карабиха».
Поэму «Поземка» К. Г. Брендючков неоднократно перерабатывал, но целиком, к сожалению, она так и не была опубликована. Мы тоже публикуем здесь отрывки.
Эх, каменщик, каменщик в фартуке белом,
Сколько же тюрем ты всюду наделал!
А сколько в любой одиночке
Теней пребывает бессрочно!
У каждого был свой особенный мир,
Профессия, должность и имя;
И призраки были когда-то людьми,
Все стены исписаны ими.
И каждый на разных гадал языках,
Какой дожидаться развязки.
В их надписях ненависть, горе и страх,
Призывы, советы, подсказки.
«Три раза пытался из плена бежать.
Не вышло.
Под утро повесят.
Рубите фашистов, туды иху мать!
Андрей Соловьёв из Одессы».
Стихи на родном для него языке
Какой-то Джалиль нацарапал.
А рядом рисунок – орел на кресте
И надпись: «Бегите на запад».
А дальше какой-то француз написал:
«Не верьте Гастону: предатель».
И снова – фамилии и адреса,
Советы, этапы и даты.
И тут, где-то чуть ли не у потолка
В ряду с именами другими
Невольно царапает ногтем рука
С пеленок знакомое имя.
Бессонная ночь перед казнью прошла,
Короткая, как арестантский бушлат.
Кровавыми пятнами на пол
Рассвет сквозь решетку закапал…
Автор статьи: Ольга Букреева
На фото – предметы, поступившие от К.Г. Брендючкова в Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль»:
1. Константин Григорьевич Брендючков с женой на лодке, фотография 1970 г;
2. Парный фотопортрет ветеранов Великой Отечественной войны К.Г. Брендючкова и Г.С. Залетаева, 9 мая 1982 г.;
3. книга: Брендючков К.Г. Дважды рожденные. Ярославль, 1961;
4. рукопись «Поэма о заключенных Бухенвальда». 3 марта 1972 г.
