Е.В. Брюханова (Ростов). Династия ростовских резчиков Кищенковых. с.176-184.

К теме "Резчики Ростова Великого" автор обратился в последние годы. Разработке её были посвящены две работы, опубликованные в сборниках музея. В результате этих исследований выявлен сам факт наличия в городе резчиков в конце XIX - начале XX в., высокий их профессиональный уровень, восхищавший таких знатоков, как В.В. Верещагин и В.В. Стасов. Выявлен разнообразный ассортимент выполняемых ими предметов. В ряде случаев определены расценки на изготовление некоторых изделий, а также собраны сведения о возможностях получения в указанный период профессионального образования в этой области ремесла непосредственно на месте.

Тем не менее и в настоящее время эта тема представляет собой очень мало разработанное, обширное поле для исследования. Малоразработанность этой темы объясняется тем, что сведения по ней очень разрозненны, разбросаны по самым различным источникам и, чаще всего, отрывочны.

И по сей день затронуты далеко не все аспекты этой темы и, в частности, личностный.

Личность провинциального мастера находилась вне поля зрения.

Собственно говоря, исследование этого вопроса всегда представлялось проблематичным, поскольку в данном случае речь идёт о тех талантливых и умелых русских людях, которые, если отрешиться от специализации, составляли основное население городских посадов, ближайших к ним сёл, жили весьма сходной жизнью и как бы сливались в одну личность под названием "мастеровой люд". Они, как правило, не оставляли обширного эпистолярного наследия, не оставляли мемуаров, и даже их фотографии неблагодарные потомки не хранили зачастую в своих альбомах. Поэтому весьма распространённым явлением в музейной практике является то обстоятельство, что наличествует вещь и, в лучшем случае, известно имя её автора, или, напротив, известно имя автора, безо всякой возможности приписать ему вещь, и в обоих случаях почти полное отсутствие биографических сведений.

Тем интереснее, на наш взгляд, возможность расширить наше представление об этой категории мастеров, на примере династии местных резчиков Кищёнковых - отца, сына и внука, жизнь которых пришлась на последнюю четверть XIX - начало 60-х гг. XX в.- Михаила Андреевича Кищёнкова (умер в начале 30-х гг.), Ивана Михайловича Кищёнкова (1880 - 1963) и Леонида Михайловича Кищёнкова (1902 - 1975).

Среди материалов, которыми мы располагаем, работы Михаила Андреевича Кищёнкова: резной крест небольших размеров с финифтяными вставками, хранящийся ныне в Русском музее и нами приписываемое ему распятие в человеческий рост, хранящееся в фондах Ростовского музея-заповедника.

Работы Ивана Михайловича Кищёнкова - две резных рамки и небольшой бюст В.Г. Белинского, хранящиеся также в Ростовском музее - заповеднике.

Единственная известная резная работа Леонида Ивановича Кищёнкова - небольшой бюст - автопортрет, находится также в Ростовском музее.

Среди имеющихся документов, помимо разрозненных сведений в периодике тех лет, - литературные труды Ивана Михайловича Кищёнкова: стихи, изданные в ранний период его жизни, его письмо ко Льву Николаевичу Толстому, хранящееся ныне в музее Льва Толстого в Москве, и книга, изданная в 1953 году небольшим тиражом "Семья. Картины старой деревни", написанная на биографическом материале и ныне ставшая библиографической редкостью. Экземпляр этой книги хранится в музее-усадьбе Н.А. Некрасова "Карабиха", вместе с собственноручно написанной автобиографией Кищёнкова. Книга эта художественная, поэтому имена героев изменены, однако эти изменения весьма прозрачны, например, у главного героя фамилия Ищенков и т. д.

К этим документам примыкают записи воспоминаний снохи Ивана Михайловича Кищёнкова - Анны Васильевны Савельевой (1908 г. р.), по мужу Кищёнковой, которая была замужем за Леонидом Михайловичем Кищёнковым, в семье которых Иван Михайлович доживал последние годы1.

Запись беседы с Николаем Константиновичем Волковым, тоже резчиком, дружившим с Иваном Михайловичем Кищёнковым2.

А также - свидетельства ростовского художника Германа Николаевича Макарова, дружившего с Леонидом Кищёнковым в период проживания последнего в Ростове3.

Семья Кищёнковых родом из деревни Ширяево Ильинско-Хованского района Ростовского уезда. А.А. Титов так описывает эту деревню в книге "Ростовский уезд": "...Ширяево... владельческая деревня при колодцах и реке Сахте в 40 верстах от города: в ней 35 дворов, 111 ревизских душ и то же число наделов, прихода села Ильинского"4.

Там же указывается, что в самом Ильинском есть столяры-иконостасники и резчики.

Кищёнковы принадлежали к династии потомственных резчиков. По воспоминаниям Ивана Михайловича Кищёнкова, резчиком был и его дед Андрей, и его отец Михаил, и даже деревенская фамилия - прозвище их, по словам снохи, было "резчиковы". В семье Михаила Андреевича Кищёнкова было семеро детей: пять сыновей - Димитрий, Аркадий, Александр, Василий, Иван, и две дочери - Анна и Мария. Все мальчики в семье были обучены резному делу. Обучил их этому ремеслу, по словам Михаила Андреевича, отец5.

В книге "Семья. Картины старой деревни" есть описание процесса обучения: "...ученье начиналось с рисованья. Малышу давалась гладко выстроганная липовая доска, карандаш и он должен был рисовать простенькую завитушку орнамента. Рисовал долго... испачкает доску... выстрогает и снова рисует потом стамеской долбит сквозные отверстия"6.

Семья по деревенским меркам была культурной. В доме было много книг. По словам Ивана Михайловича библиотеку начал собирать ещё его дед, бывший страстным любителем чтения. Среди авторов были Шекспир, Гоголь, Лермонтов, Некрасов, Кольцов, Горький, Гамсун. Некоторая часть библиотеки сохранилась и по сей день. В обычае было чтение вслух, послушать которое приходили соседские мужики. Несмотря на проживание в деревне, основным заработком отца было ремесло резчика, поэтому он часто бывал в отъезде на заработках - нанимался к подрядчикам. Подрядчик, у которого он работал в ближайшем городе, выведен в книге под именем Василия Терентьевича Усольского. Думается, что под этим именем скрывается Владимир Лаврентьевич Никольский, который имел свою мастерскую, брал подряды и нанимал рабочих. Имя его известно в связи с изготовлением резного убранства церкви Григория Богослова во время реставрации 1880-х годов.

Об Усольском в книге имеется следующее замечание: "...хозяин сам не работал, а имел два дома..." Поэтому вполне вероятно, что Михаил Андреевич Кищёнков был в числе мастеров, принимавших участие в резных работах в церкви Григория Богослова.

Мечтой любого квалифицированного резчика было заведение собственной мастерской. Описание такой мастерской переоборудованной из дровяного сарая мы также находим в книге. Посредине мастерской там стоят большие столы, а по стенам развешаны фрагменты оконченных и неоконченных образцов орнаментов, а также репродукции с понравившихся произведений. По воспоминанием снохи, в деревенском доме Кищёнковых также было нечто вроде мастерской, где помимо столов находился верстак.

Вот изба простая
С низким потолком,
Весь передний угол
Занят верстаком:
Печь, полати, лавки,
Стены из осины,
На "божнице" образ,
На стенах картины.
Пол в щепах и стружках,
Тесно, грязновато;
Наша обстановка
Не совсем богата!7

Однако обладателем собственной мастерской герой книги не стал, как не стал им и Михаил Андреевич Кищёнков.

Сам он был высокопрофессиональным резчиком. Об этом свидетельствует большая серебряная медаль, полученная им на Всероссийской Кустарно-промышленной выставке в Санкт-Петербурге в 1902 г.8 К сожалению, автору не удалось найти сведений относительно того за что была получена столь высокая награда. Однако в марте того же года им был принесён в дар Государю Императору Николаю Александровичу резной крест с финифтяными вставками, который был передан последним в музей Александра III, ныне Русский музей, об этом есть запись в музейной книге описей под № 222-1.

Сам крест сравнительно небольшой, напрестольный (37,5х27), шестиконечный с двумя перекладинами. Нижняя перекладина прямая, выступающая за пределы вертикали небольшими полукругами. Концы креста также оформлены тремя полукруглыми выступами. Внизу крест заканчивается круглой шишкой с плотно прилегающими чешуйками, продолженной как бы плотной кистью. В верхней и нижней части креста, а также справа и слева на поперечине резные квадратные рамки и в них круглые образки: вверху - Саваоф, внизу - Логин Сотник, справа - Иоанн Богослов, слева - Богородица, в средокрестье крестообразная пластина с распятием. Под распятием резная надпись в высоком рельефе: NIKA. Каждый квадрат с трёх сторон обрамлен полукругами с выпуклыми пятилепестковыми розетками, наложенными на пятиконечную звезду. По краю полукругов и по всему контуру креста в высоком рельефе идёт обрамление из встречных завитков, наподобие акантовых. Поверхность фона покрыта цировкой. В верхнем конце креста над квадратной рамкой и в нижнем конце креста под квадратной рамкой такие же рельефные, но более крупные розетки. Все эмалевые пластины обрамлены резными бусинами. Оформление оборотной стороны такое же, только вместо эмалевых пластин по концам креста крупные розетки в кольцевом обрамлении. На перекладине в высоком рельефе по вертикали резная надпись: Государю Императору Николаю II. На основании креста по вертикали в контррельефе в пять строк также надпись С-Пб I 2 I Мар I 1902 I Го Далее в три строки по горизонтали также в контррельефе: кустарь резчик ростова великого михаил андреев кищенков. крестьянин деревни ширяева.

Таким образом, из этой надписи становится ясно, что это заранее заготовленный подарок, и что он не мог быть тем произведением, за которое учреждена медаль.

Вся резная отделка креста довольно мелкая, суховато-строгая, очень чисто и тщательно выполненная.

В какой степени эту работу можно назвать творческой, сказать трудно, потому что нам неизвестна сама процедура дарения. Был ли свободен автор в выборе отделки, или существовала некая цензура, ориентировавшая на определённые образцы. Как это было с его следующим подарком царю - резным блюдом под хлеб-соль, поднесённым в 1913 году во время посещения царской семьёй Ростова. Это блюдо в оформлении было подобно предшествующим подаркам царской семье, разработанным при участии И.А. Шлякова.

Упоминание об этом блюде имеется в Журналах Ростовского Уездного Земского Собрания за 1913 год : " ...22 мая текущего года Ростовский уезд был осчастливлен посещением их Императорских Величеств. Управа в полном составе поднесла Его Императорскому Величеству от лица Ростовского Земства хлеб-соль... [со словами - Е.В.Б.] Просим Ваше Императорское Величество принять хлеб-соль от ростовского земства на блюде работы местного крестьянина Кищёнкова резчика-самоучки..."9

Дальнейшая судьба этого блюда не известна. В семье Кищёнковых до последних лет сохранялась фотография с него. Однако со смертью Леонида Кищёнкова она была увезена кем-то из родственников.

Следующая работа - распятие Иисуса Христа10 в полный человеческий рост - приписывается нами Михаилу Андреевичу Кищёнкову исключительно на основании устных свидетельств Анны Васильевны Кищёнковой, слышавшей, что в музее хранится подобная фигура работы старших Кищёнковых, от своего мужа Леонида Ивановича Кищёнкова, и на основании устного свидетельства художника Германа Макарова, утверждающего, что на эту фигуру, находившуюся в 50-е годы в экспозиции музея, указывал ему Леонид Кищёнков как на работу своего деда. При этом и Анна Васильевна, и Герман Макаров вспоминают одно и то же предание, слышанное ими от Леонида Кищёнкова. Что во времена его малолетства тот узнал, что дед начал работу над скульптурой Иисуса Христа. Дед с отцом стали часто пропадать на заднем дворе, куда запирались ворота и дети не допускались. Но однажды ворота оказались почему-то незапертыми, и детям удалось пробраться и тогда они увидели обнаженного отца, привязанного к стене сарая, а рядом деда, резавшего скульптуру. Таким образом, его отец, Иван Михайлович Ки-щёнков послужил моделью для фигуры Иисуса Христа.

В книге Ивана Михайловича Кищёнкова главный герой Никита Ищенков мечтает вырезать фигуру Христа, но упоминаний о том, что его мечта исполнилась, нет.

Однако никаких сведений, об указанной, хранящейся в фондах, фигуре Христа, в музее не имеется, не указывается её происхождение, время поступления, неизвестен также и её автор.

Фигура очень натуралистична. Детально подробно переданы даже выступающие жилы и вены на руках и ногах. Вместе с тем в области таза видны некоторые анатомические нарушения. Натурализм часто свойственен именно мастерам, не имеющим специального образования. Скульптура без левкаса, жидко тонирована прозрачной краской на лаке под цвет смуглого тела. Но в ней вовсе отсутствует раскраска в волосах, лице, набедренной повязке. Эта непоследовательность заставляет предположить, что в конечном итоге мастер ориентировался на подобные каменные, возможно мраморные изображения. Об этом говорит и характерная глянцевая заглаженность фигуры. Однако вся фигура достаточно пластична, особенно в области головы. Здесь очевидны и мастеровитость, и талант автора.

Дальнейшая судьба Михаила Андреевича неизвестна. По словам снохи, он умер в Ростове и похоронен на Юрьевском кладбище.

Кроме сыновей у него были ученики, так по свидетельству Николая Константиновича Волкова, его учеником был некто Василий Павлович Попов, родственник по линии жены, у него, в свою очередь, учился сам Волков. Волков передал нам некоторые профессиональные термины, перешедшие к нему от Попова, которые тот, в свою очередь унаследовал от Кищёнкова.

Попов учил следующей последовательности: сначала карандашом намечается контур будущего орнамента, затем выполняется "склонение" и "споцировка" - т.е. грубая пластическая разработка вместе с " чисткой " т.е. удалением лишней древесины, затем выполняется "цировка" - нанесение мелких порезок - желобков (жилок у листочков, например).

Попов также учил при выполнении побега виноградной лозы не вырезать настоящий виноградный лист - пятипалый, а вырезать смородиновый - трёхпалый, как более красивый [пластичный - Е.В.Б.]11.

Были и другие ученики, имена которых нам неизвестны.

Все сыновья Михаила Андреевича были обучены резному делу, но подробных сведений о них мы не имеем. Известно только, что в 1906-1907 гг. среди учеников школы резьбы и позолоты по дереву, существовавшей при Ростовском Музее Церковных Древностей, значится Кищёнков Дмитрий из деревни Ширяево. А Василий Михайлович Кищёнков, по словам невестки, был скрипичным мастером и жил в Баку.

Все братья Кищёнковы, за исключением Ивана, рано ушли из жизни, он, Иван, в основном, и наследовал ремесло отца.

Иван Михайлович Кищёнков был младшим сыном в семье. Образование получил всего 3 класса в земской школе села Ильинского-Хованского, которую окончил в 1890 г. В своей биографии он вспоминает первую учительницу, которая привила любовь к русской литературе и поэзии. С ранних лет помогал отцу.

В период с 1894 по 1901 год перенёс несколько тяжёлых заболеваний.

В результате этого у него искривилась шея.

Возможно, что период тяжёлых болезней обострил восприятие мира и юноша начал писать стихи. Первые стихи были напечатаны в 1899г. в газете "Северный край". В 1902 году ярославский губернатор Штюрмер Б.В. помог издать его стихи крошечным тиражом в сто экземпляров отдельной книжкой12.

Я жил в глуши, объятый тьмою,
Любил я петь, любил читать,
Увлекшись дерзкою мечтою,
Надумал я стихи слагать...

В 1903 году он пишет письмо Льву Николаевичу Толстому с просьбой высказать мнение по поводу его стихов, которые прилагает к письму: "Я крестьянин Ярославской губ. Ростовскаго уез. Ильинско-Хованской волости из дер. Ширяева, мастеровой резчик по дереву. Живя в деревне, и безпрерывно занимаясь своим ремеслом с шести часов утра и до восьми вечера, я занимаюсь в часы досуга и даже иногда во время своей физичесой работы, - умственным трудом: я сочиняю стихи..."13.

Местонахождение ответного письма Л.Н. Толстого, прежде бережно хранившегося в семье Кищёнковых, нам не известно. Возможно, оно находится у кого-то из родственников. Но, по словам той же Анны Васильевны, ответ был благожелательный.

С 1905 году постоянно передвигался, жил то в городе, то в деревне. Как он пишет в своей автобиографии: "...Работал по своему ремеслу то в Ростове, то Александрове (Влад. губ.) и Петрограде..."

В 1912-1913 гг. печатал свои произведения в Ярославской газете "Голос".

В 1913 году переезжает к брату в Баку , где работает и посещает общеобразовательные курсы. В 1916 году уезжает в Тифлис на место преподавателя ручного труда, а в 1920 году возвращается на родину в деревню, в 1924 году семья переезжает в Ростов.

В 1927-28 гг. работал инструктором резного дела при ростовской профшколе14.

В 1953 году в свет выходит его книга "Семья. Картины старой деревни".

Все эти годы основным его занятием было ремесло резчика. Какую же работу ему приходилось выполнять? По словам невестки, он вместе с отцом участвовал в резьбе иконостаса тёплой, зимней церкви святого мученика Харлампия в селе Ильинском. К сожалению, в советское время эта церковь была переоборудована под клуб, и интерьер её совершенно не сохранился. Некоторое представление о том, какого характера там была резьба, даёт его книга, где он пишет, что в сельских церквах характер декора отдавался на усмотрение мастера. Требование было только одно: "Чтобы благодать с резьбы так и капала". В книге приводится образец такой резьбы: "Никита заканчивал большую гранёную колонку почти сплошь покрытую всевозможными орнаментами из выпуклых завитков, розеток, бус, с гирляндой фантастических цветов и листьев. Всё это было вырезано довольно искусно, чисто, пестро и испещрено штрихами, жилками, но не имело какого-либо определённого стиля. Вернее это был особый, выработанный иконостасными мастерами стиль, долженствующий поразить взор зрителей обилием украшений"15. Некоторое представление о подобной резьбе, на наш взгляд, дают рамы, вырезанные Иваном Михайловичем уже в 55 и 57 годах и хранящиеся в музее под инвентарными номерами РМК-24 и РМК-15, где пышные барочные формы одной рамы соединяются с рокайлями, лавровыми ветвями и оленьей мордой, прямоугольный контур другой рамы полностью образован побегом аканта.

Судя по всему, ему хорошо знакома была работа и позолотчика. Процедура золочения хорошо описана в книге: "На покрытые полиментом [из белка протухших яиц - Е.В.Б.] орнаменты накладывалось золото. Листы золота резались тонким ножом на обтянутой кожей шкатулке... мастер раскрывал книжку с золотом, вложенным между листками папиросной бумаги и стряхивал тонкий золотой лист на подушку шкатулки, лёгким дуновением расправлял на подушке... ножом отрезал кусочек золота, затем, сменял нож на лапку из беличьей шерсти, похожую на маленький, распущенный веер и прикасался к кусочку. Золото прилипало к шерсти и тогда мастер клал этот кусочек на смоченное спиртом место орнамента "16.

Кроме орнаментальной резьбы он мог вырезать и скульптуру, но вероятно большого опыта в этой работе у него не было. Так в 1956 году в возрасте 76 лет мастер вырезал бюст Белинского, который хранится в ростовском музее17.

Бюст этот небольшой по размеру. Очень выглаженная, лишённая следов резца, поверхность лица, заставляет предположить, возможно, с какого-то гипсового бюста, распространённого в те годы, вместе с тем в строении лица чувствуются лёгкие анатомические искажения (в области уха и нижней челюсти). Обобщённая, слабо промоделированная на затылке разделка контрастирует с пластикой лица и выдаёт большее знакомство с рельефом, чем с круглой скульптурой. Сильно выдвинутое верхнее веко, дающее глубокую тень и как бы рассчитанное на взгляд с отдалённого расстояния, заставляет вспомнить иконостасные головки, рассчитанные на левкас, сглаживающий формы.

Об отсутствии технического опыта говорят радиальные трещины, покрывающие скульптуру.

Н.К.Волков вспоминает: "Однажды между Кищёнковым, Волковым и Поповым произошёл спор. Смогут ли они вырезать человека?

Попов и Волков вырезали рельефы, а Кищёнков вырезал бюст. Волков вырезал профиль Ленина, Попов Сталина, а Кищёнков Ворошилова.

Работа Волкова сейчас хранится в музее. Попов же с работой не справился, а Кищёнков вырезал прекрасно, но допустил техническую ошибку, вырезав бюст из "кругляка". Технически это не допускается, так как сердцевина и остальная часть древесины имеют разную усушку, поэтому требуется обязательное удаление сердцевины и, если бюст делается из 2-х половинок, то они склеиваются. Кищёнков эту сердцевину не удалил, поэтому бюст потрескался".

Возможно, конечно, что в этот период у него под рукой не было подходящего материала, но аналогичный дефект мы видим и у бюста В.Г. Белинского. Повидимому, Иван Михайлович Кищёнков больше знаком был всё-таки с горельефом.

По словам того же Волкова, Кищёнков, как и большинство резчиков, резал не только иконостасы, но и наличники, мог также делать и мебель.В доме Анны Васильевны Кищёнковой до сих пор сохранилась мебель, выполненная его руками.

В последние годы он работал модельщиком на паточном заводе.

К сожалению, по стопам отца не пошёл ни один из его сыновей, хотя каждый из них по мере надобности мог выполнить для себя всю резную и столярную работу. Более других сыновей соприкасался с этой областью искусства сын Леонид. В 20-х гг. он окончил ВХУТЕМАС и, очевидно, владел основательно навыками работы с круглой скульптурой. Сохранилась фотография студенческих времён, на которой он - рядом со своей значительного размера круглой скульптурной работой из дерева18.

Его жена вспоминает, что в 1928 году Леонид вырезал её скульптурный портрет в полный рост. Она ждала как раз в это время первого ребёнка, названного впоследствии Леонардом в честь Леонардо да Винчи. По окончании скульптура некоторое время находилась в школе, где Леонид работал учителем, а затем была увезена в Москву на выставку, откуда она уже не вернулась. Местонахождение этой скульптуры неизвестно.

Перед самой войной, они жили тогда под Москвой, в деревне неподалёку от Химок, он вырезал бюст Ворошилова. Но во время войны деревню бомбили, пришлось бросить дом и большую часть вещей. Что стало с этим бюстом, также неизвестно.

Уже в возрасте 53 лет вырезал небольшой бюст-автопортрет, который и хранится ныне в ростовском музее19.

Но основной сферой приложения его интересов была живопись. Леонид Иванович был также человеком незаурядным. У него была своя теория изображения окружающего мира. Картины свои он писал на больших кругах, где по краям панорамой разворачивались пейзажи, располагавшиеся вокруг него.

К сожалению, вместе со смертью Леонида Ивановича Кищёнкова прервалась и династия резчиков Кищёнковых. Дети их все рано ушли из жизни, профессиональные навыки в полной мере никому не были переданы.

  1. ГМЗРК. А-1560.
  2. ГМЗРК. А-1559.
  3. ГМЗРК. А-1558.
  4. Титов А.А. Ростовский уезд. М.,1885. С. 194.
  5. Кищёнков И.М. Семья. Картины старой деревни. Ярославль, 1953. С. 67.
  6. Кищёнков И. Стихотворения крестьянина деревни Ширяева Ростовского уезда Ярославской губернии 1895 - 1901 г. Ярославль. 1902.
  7. Кищёнков И. Стихотворения крестьянина деревни Ширяева Ростовского уезда Ярославской губернии 1895 - 1901 г. Ярославль, 1902.
  8. Вестник Ярославскаго земства. 1903. № 5. С. 162.
  9. Журналы Ростовскаго Уезднаго Земскаго Собрания и доклады управы. Очередная сессия 1913 года. Ярославль, 1914. С. 870.
  10. ГМЗРК. Инв. № С-46, КП 27797.
  11. ГМЗРК. А-1559.
  12. Кищёнков И. Стихотворения крестьянина деревни Ширяева Ростовского уезда Ярославской губернии 1895 - 1901 г. Ярославль, 1902.
  13. ГМЗРК. А-1557.
  14. РФ ГАЯО Ф.471. Оп .1. Д. 7. С. 121; Д. 5.
  15. Кищёнков И.М. Семья... С. 57.
  16. Там же. С.67.
  17. ГМЗРК. Инв. № НВФ-2696.
  18. ГМЗРК. Инв. № КП-27962.
  19. ГМЗРК. Инв. № КП-28194, ФТ-3606.




Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!