С.В. Сазонов (Ростов). Об одном разночтении между Летописной повестью и Сказанием о Борисе и Глебе. с.170-175.

В статье 1904 г. Е.Е. Голубинский впервые обратил внимание на противоречивое описание событий, последовавших за смертью кн. Владимира, в Летописной повести и Сказании о Борисе и Глебе1. Действительно, в Летописной повести (Лп.) читаем: "Умре же на Берестовемь, и потаиша и, бе бо Святополкъ Кыеве. Ночью же межю двема клетми проимавше помостъ, обертевше в коверъ и, ужи съвесиша на землю; възложьше и на сани, везъше поставиша и въ святей Богородици, юже бе създалъ самъ. Се же уведевъше людье, бе-щисла снидошася и плакашася по нем... И вложиша и в корсту мороморяну, схраниша тело его с плачемь, блаженаго князя"2. Из текста следует, что после смерти князя Владимира некие не названные в тексте люди (как полагал Е.Е. Голубинский - бояре, противники Святополка) решили сохранить это событие в тайне из-за того, что в Киеве находился Святополк.

Прямо противоположную версию находим в Сказании (Ск.) о Борисе и Глебе. Вестник, пришедший к князю Борису, рассказал ему "како преставился отьць его Василии... и како Святопълкъ потаи сьмьрть отьца своего, и ночь проимавъ помостъ на Берестовемь и въ ковъръ обьртевъше, съвесивъше ужи на землю, везъше на саньхъ, поставивше и въ цьркви святыя Богородица"3. Как видим, по версии Ск., смерть князя Владимира утаил Святополк.

Тесная связь между Лп. и Ск. не вызывает сомнений у исследователей, однако характер этой связи остается предметом дискуссии. Либо один из этих памятников зависит от другого, либо оба они восходят к третьему, не дошедшему до нас источнику4. Соответственно, на каком-то этапе истории этих памятников, либо составитель или редактор Лп. заменил имя Святополка безличным "потаиша", либо составитель или редактор Ск. заменил упоминание неизвестных нам противников Святополка именем этого князя. Гипотетически возможен и третий вариант: описание событий, связанных с сокрытием смерти князя Владимира, отсутствовало в возможном общем источнике Лп. и Ск., и авторы этих памятников независимо друг от друга изложили их в своих произведениях. Однако вероятность этой возможности настолько мала, что ее можно не принимать в расчет.

Интерпретируя это разночтение, исследователи (а это уже упомянутый Е.Е. Голубинский, А.А. Шахматов, С.А. Богуславский, Н.Н. Ильин) основывались на возможности механической порчи текста в одном из памятников5. Думается, однако, что правильнее будет в первую очередь рассмотреть интересующее нас разночтение не как следствие механической ошибки, а как возможный результат сознательной правки, коренным образом изменившей смысл повествования6. Такая правка могла быть внесена в том случае, если кого-то из авторов или редакторов не устроила трактовка интересующих нас событий.

Попробуем выявить те существенные, на взгляд человека средневековья, детали, ради изменения которых могла быть предпринята правка. Важным будет тот этикетный образец, на который могли ориентироваться древне-русские книжники. По наблюдениям И.П. Еремина, такой этикетный образец или "строгая схема", по которой составлялись летописные записи о смерти того или иного лица, существовали7. Характерным примером такой этикетной записи может, в частности, служить известие о смерти Ярослава Мудрого под 1054 г. Как и Владимир Святославич, он умер за городом, но не в Берестове, а в Вышгороде. Всеволод Ярославич, на которого легли заботы о похоронах, "спрята тело отца своего, възложьше на сани везоша и Кыеву, попове поюще обычныя песни. Плакашася по немь людье; и, принесше, положиша и в раце мороморяне, в церкви святое Софье. И плакася по немь Всеволодъ и людье вси"8.

В этом известии летописец зафиксировал основные этапы похорон князя: обряжение тела, возложение его на сани, перенос тела к месту погребения и захоронение. Для нас важно обратить особое внимание на перенос тела. Судя по этому известию, перемещение мертвого тела к месту погребения было очень существенной смысловой частью погребального обряда. Как не раз указывали исследователи, при этом и зимой, и летом использовалось особое сакральное средство передвижения - сани. Из приведенного выше текста видно, что сани сопровождали священники, певшие положенные при этом песнопения. Наконец, в переносе тела участвовали многочисленные "люди", представители всех слоев средневекового общества, как указано в известии ниже, "весь народ". Эти люди не только сопровождали тело, но и оплакивали князя, что, несомненно, также имело ритуальный характер.

Еще более подробно эта процессия описана в известии 1078 г. ПВЛ о похоронах Изяслава Ярославича, погибшего под Черниговом: "Убьенъ бысть князь Изяславъ месяца октямбря въ 3 день. И вземше тело его, привезоша и в лодьи, и поставиша противу Городьцю, изиде противу ему весь городъ Кыевъ, и възложивше тело его на сани, привезоша и, съ песнми попове и черноризци понесоша и в град. И не бе лзе слышати пенья во плачи велице и вопли; плака бо ся по немь весь град Киевъ, Ярополкъ же идяше по немь, плачася с дружиною своею... И, принесше, положише тело его в церкви святыя Богородица, вложивъше и в раку мраморяну"9.

Не менее впечатляющую картину рисует летописец в известии 1086 г. о похоронах Ярополка Изяславича, убитого под Владимиром-Волынским: "Ярополка вземше отроци на конь передъ ся.., несоша и Володимерю, а оттуду Кыеву. И изиде противу ему благоверный князь Всеволодъ с своима сынъма, с Володимеромь и Ростиславомь, и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачь створиша над нимь, со псалмы и песнми проводиша и до святаго Дмитрея, спрятавше тело его, с честью положиша и в раце мраморяне..."10. К тем подробностям, что мы почерпнули из известия о похоронах Ярослава Владимировича, здесь добавляется торжественная встреча похоронной процессии князем, митрополитом и боярами.

Я не буду приводить других примеров, отмечу только, что летописи пестрят сходными описаниями похоронных процессий тех князей, кому почему-либо симпатизируют летописцы. Наконец, все основные элементы похоронной процессии можно увидеть на миниатюре Радзивиловской летописи, представляющей перенос тела Андрея Боголюбского из Боголюбова во Владимир. Мы видим здесь и священников, и плакальщиков, вытирающих глаза длинными рукавами одежд. Вот только место саней заняла колесная повозка11.

По сути дела, перед нами традиционная средневековая процессия. Такого рода массовые действа были очень распространены в это время. Достаточно вспомнить многочисленные крестные ходы, переносы мощей, встречи и проводы князей, известия о которых широко представлены в русских летописях. Существенно, что в двух приведенных известиях мертвого князя встречают как живого. Навстречу покойнику выходят великий князь со своими сыновьями, все бояре, митрополит с монахами и священниками. Видимо, и в этом случае пышная процессия была необходимым элементом этикета. В известии о смерти Андрея Боголюбского читаем, что, несмотря на обстановку смуты, тело его привезли во Владимир "с честью"12. Таким образом, похоронная процессия в глазах человека средневековья была тесно связана с понятием феодальной чести.

Однако в случае с похоронами Владимира Святого никакой процессии не было. Тело вынесли из терема ночью, тайно. В Киев его доставили на традиционных санях, но не было ни священников, сопровождающих тело песнопениями, ни плакальщиков, заглушающих священников своими рыданиями. Навстречу князю Владимиру не высыпал весь Киев, и толпы людей не провожали его до места захоронения. Оплакивание князя состоялось уже в церкви, и то только потому, что "люди" "уведевше" "се", т.е., видимо, случайно узнали. Перенос тела в Киев, этот существенный, как мы убедились, элемент средневековой похоронной церемонии, оставляет ощущение какой-то торопливой, унизительной суеты, недостойной великого князя, крестившего Русскую землю.

Если Андрея Боголюбского в обстановке владимирской смуты сумели, по заявлению летописца, перенести к месту захоронения "с честью", то похороны Владимира Святого, в глазах русских книжников конца XI - XII века, должны были выглядеть "безчестно".

Эта негативная оценка должна была существенно влиять и на оценку людей, виновных в этом бесчестье. В Лп. это не названные прямо враги Святополка; в Ск. это сам Святополк. Такая постановка вопроса прямо подводит нас к выводам о первичности или вторичности этих текстов. Предположим, что первичной является та трактовка событий, которую находим в Ск. Это значит, что автор или редактор Лп. изъял из текста известие, отрицательно характеризующее Святополка, и заменил его на известие, отрицательно характеризующее союзников Бориса и Глеба и, в конечном счете, победившего в этой войне Ярослава Мудрого. Такой поступок был бы нелогичен. Напротив, если предположить, что первоначальным было чтение Лп., то картина становится более логичной. На одном из этапов истории текста Ск. его автор или редактор обнаружил, что в этом тексте или его источнике имеется известие, отрицательно характеризующее людей, принадлежащих к лагерю победителей. Этот древнерусский книжник изменил текст, обвинив в "бесчестных" похоронах князя Владимира зловредного Святополка.

Как мне кажется, оттенок осуждения действий Святополка действительно слышится в этом отрывке Ск.: "И се приде вестникъ къ нему (т.е. к Борису - С.С.), поведая ему отьчю съмрьть, како преставися отьць его Василии... и како Святопълкъ потаи сьмьрть отьца своего, и ночь проимавъ помостъ на Берестовемь и въ ковъръ обьртевъше, съвесивъше ужи на землю, везъше на саньхъ, поставиша и въ цьркви святыя Богородица. И яко услыша святыи Борисъ, начать телъмъ утьрпывати и лице его вьсе слезъ исполънися, и сльзами разливаяся и не могыи глаголати"13. В приведенных ниже размышлениях Бориса имеются слова, которые, как будто, подтверждают мою интерпретацию интересующего нас разночтения: "Увы мне, увы мне! Како заиде свете мои, не сущу ми ту! Да быхъ поне самъ чьстьное твое тело своима рукама съпряталъ и гробу предалъ. Нъ то ни понесохъ красоты мужства тела твоего, ни съподобленъ быхъ целовати добролепныхъ твоихъ сединъ"14.

Как видим, Борис, в изложении автора этих слов, огорчен своим отсутствием на похоронах отца, сделавшим невозможным его участие в традиционных, этикетных действиях, в частности, в похоронной процессии. Между тем, более поздняя практика вполне допускала отсрочку похорон, для того, чтобы успела собраться вся княжеская семья. Соответствующие примеры в летописях имеются15. Бесчестные похороны князя Владимира, невозможность для его ближайших родственников исполнить свой долг сыновей и вассалов оказываются здесь еще одним преступлением Святополка.

Но если это так, то требуется ответить еще на один вопрос: почему то, что смутило автора или редактора Ск. и вызвало необходимость кардинальной редакторской правки, не смутило автора текста Лп.? Почему этот древнерусский книжник не ощутил в своем тексте урона чести князя Владимира и великокняжеской семьи? Думается, что объяснение этому следует искать в эволюции представлений о должном порядке похорон. Сколько-нибудь подробные описания похоронных процессий появляются в летописи далеко не сразу. Так, под 1036 г., давая весьма лестную посмертную характеристику князю Мстиславу Владимировичу, летописец не пишет ни об оплакивании покойного, ни о похоронной процессии. В некрологе добродетели князя описаны с дружинной, сугубо мирской точки зрения. Единственным христианским элементом этого известия является упоминание о том, что князя похоронили в церкви Спаса16.

Первое упоминание о похоронной процессии находим в уже приводившемся известии 1054 г. о смерти Ярослава Мудрого17. Но это именно упоминание без развернутого описания подробностей. Столь же скудно описана похоронная процессия Феодосия Печерского под 1074 г.: "... братья вземше тело его, и положиша и в печере, проводивше с песньми, с свещами, честно..."18. Но отсутствует упоминание о похоронной процессии князя Святослава Ярославича и его сына, Глеба Святославича под 1076 и 1078 гг.19 В этом отношении особого внимания заслуживает известие о похоронах Глеба Святославича. Летописец характеризует его с точки зрения христианских, церковных добродетелей: "Бе же Глебъ милостивъ убогымъ и страннолюбивъ, тщанье имея к церквамъ, теплъ на веру и кротокъ". Однако подробностей христианского погребения не приводит, сообщая лишь о его месте. И лишь с уже упоминавшихся известий 1078 и 1086 гг. о похоронах князей Изяслава и Ярополка начинаются развернутые описания похоронных процессий.

Возможно, до этого летописцы просто не ощущали потребности в такого рода описаниях, а сама процессия не получила еще такого большого значения, как позднее. Сходные явления наблюдались в Западной Европе. По наблюдениям Ф. Арьеса, лишь начиная с XIII в., траурная процессия стала здесь "символом смерти и похорон"20. Можно предположить, что соответствующий текст Лп. возник именно в ранний период. Автор этого текста просто не предполагал, что несколькими десятилетиями позднее его известие может быть воспринято как наносящее ущерб чести князя Владимира и очерняющее лагерь победителей в междуусобной войне. Автор или редактор Ск. постарался, как мог, исправить эту ошибку своего предшественника.

Таким образом, если приведенные здесь рассуждения верны, описание смерти и похорон князя Владимира, приведенное в Лп., первично по отношению к соответствующему тексту Ск. Хочу еще раз оговорить, что не распространяю этот вывод на полные тексты памятников. Взаимоотношения между ними наверняка являются гораздо более сложными.

  1. Голубинский Е. О погрешности одного места в нашей первоначальной летописи, остающейся незамеченною // Известия Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. 1904 г. СПб., 1904. Т. IX. Кн. 2. С. 60-62.
  2. Повесть временных лет // ПЛДР. XI - начало XII века. М., 1978. С. 144.
  3. Там же. С. 280.
  4. См.: Дмитриев Л.А. Сказание о Борисе и Глебе // Словарь книжников и книжности Древней Руси. XI - первая половина XIV в. Л., 1987. С. 398 - 408.
  5. Голубинский Е.Е. О погрешности... С. 61; Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 71-74; Ильин Н.Н. Летописная статья 6523 года и ее источник: (Опыт анализа). М., 1957. С. 201-203.
  6. Ср.: Лихачев Д.С. Текстология. Л., 1983. С. 379-391.
  7. Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Л., 1987. С. 62.
  8. Повесть временных лет. С. 176.
  9. Там же. С. 214.
  10. Там же. С. 218.
  11. Радзивиловская летопись. Факсимильное воспроизведение рукописи. Текст. Исследование. Описание миниатюр. СПб.-М., 1994. Т. 1. Л. 216.
  12. Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1872. С. 351.
  13. Сказание о Борисе и Глебе // ПЛДР. XI - начало XII века. М., 1978. С. 280.
  14. Там же.
  15. Сазонов С.В. Время похорон // ИКРЗ. 1994. Ростов, 1995. С. 51.
  16. Повесть временных лет. С. 164.
  17. Там же. С. 176.
  18. Там же. С. 200.
  19. Там же. С. 210, 212.
  20. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992. С. 166.




Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!