Как известно, разрешение вопросов, связанных с основанием или закрытием, строительством или ремонтом приходских храмов, напрямую зависело от воли епархиального архиерея. Однако порой случалось, что архиерейское намерение об упразднении той или иной церкви сталкивалось с активным противодействием прихожан, проявлявших завидные упорство и целеустремленность в намерении сохранить свой храм. Одна из таких историй более двухсот лет назад произошла в Мышкинском уезде, когда на рубеже 1770–х – 1780–х годов жители села Козлово не пожелали смириться с архиерейским указом об упразднении находившейся в их селе Благовещенской церкви. В результате, несмотря на то, что ростовский архиепископ Самуил неоднократно повторял им свое распоряжение о закрытии храма и причислении их села к другим приходам, церковь в селе Козлово продолжала оставаться действующей, а козловский приход сохранял свою самостоятельность. С некоторыми подробностями этой любопытной истории, которую донесли до нас страницы архивного дела (РФ ГАЯО. Ф. 197. Оп. 1. Д. 7107. Л. 1 – 69), мне бы хотелось вас познакомить.
В ноябре 1778 г. настоятель и причетник деревянного Благовещенского храма в селе Козлово – священник Тихон Никифоров и пономарь Емельян Семенов обратились к архиепископу Самуилу с просьбой о ремонте своей церкви, которая, по их словам, «по древности строения лет ее, несколко уже приходит в ветхость». Козловский приход был небольшим и небогатым, в селе насчитывалось тридцать дворов, но, невзирая на безденежье, его жители были твердо настроены привести храм в порядок и испрашивали на то архиерейского дозволения. Подавая свое прошение, поп и пономарь, вероятно, даже не предполагали, чем это может обернуться для них самих, их храма и прихода. И вот вместо ожидаемого благословения на восстановление храма, священник и прихожане получают архиерейский указ об упразднении их церкви. Архиепископ Самуил приказывал: «как во оном селе указанного числа приходских дворов нет, то в силу указов ни строить, ни починивать прописанную церковь не можно, и для того приписать ее к селу Никольскому, в одной версте состоящему, а священнослужителем дозволить других мест искать в моей епархии» (Л. 1 – 2. Здесь и далее в скобках указаны номера листов вышеназванного архивного дела).
Следует пояснить, что в XVIII столетии, начиная со времени правления Петра I, в области церковного законодательства государственные власти предпринимали достаточно решительные меры, направленные на сокращение неоправданно большого количества приходских храмов. В качестве примера можно привести следующие синодальные распоряжения: указ от 25 ноября 1757 г., запрещавший строить малоприходные церкви, или указ от 10 декабря 1770 г., по которому архиереям дозволялось разрешать ремонт или возобновление сельских церквей только при том условии, если в приходе состоит не менее сорока дворов. По всей видимости, этими постановлениями и руководствовался ростовский архиепископ Самуил, когда принимал решение об упразднении храма в мышкинском селе Козлово.
Итак, 26 января 1779 г. архиерей приказал закрыть козловскую церковь. Следуя архиерейскому указу, священник Тихон Никифоров вскоре добился для себя получения нового назначения и в марте 1779 г. покинул свой приход. Хотя он был еще молод, ему приходилось содержать большую семью – помимо жены и новорожденного сына, на его иждивении состояли мать, бабка, да теща со своей дочерью. Узнав, что в церкви села Никольского на Молокше Мышкинского уезда священническое место оказалось свободно, Тихон Никифоров предложил свою кандидатуру и, получив дозволение архиепископа Самуила, был определен к новому месту (Л. 13, 14, 17 об.).
Спустя год после того, как Благовещенская церковь села Козлово лишилась священника, оставшийся при храме причетник – пономарь Емельян Семенов, заручившись поддержкой прихожан, в мае 1780 г. осмелился вновь обратиться к ростовскому владыке. Интересно, что в этом доношении опровергались показания их прежнего священника Тихона относительно ветхости храма и малочисленности прихода. Пономарь заявлял, что Благовещенская церковь, будучи построена не более сорока лет назад, то есть около 1740 г., ныне «находится в твердости»; «хотя и деревянная, однако, украшением и благолепием снабжена доволно; и недостатка ни в чем не имеется», а в приходе насчитывалось не тридцать, а сорок семь дворов, в которых проживало 350 человек. От имени всех прихожан пономарь Емельян просил архиепископа Самуила: «Благовещенскую церковь в том селе Козлово оставить по–прежнему и повелеть ко оной для исправления священнослужения и мирских треб определить безместнаго священника или на оное место выбрать к произведению во священника достойнаго человека» (Л. 21, 35).
15 мая 1780 г., выслушав это прошение, ростовский архиерей вновь ответил отказом, поскольку, по его мнению, села Козлово и Никольское располагались слишком близко друг к другу, а содержать по соседству два храма было не только нерационально, но и противозаконно. Однако владыка милостиво позволил временно отправлять богослужение в Благовещенском храме священнику села Никольского Михаилу Иванову (Л. 21 об.).
Козловских прихожан это не устроило, поскольку никольский священник пришелся им не по нраву. 25 июня 1780 г. на имя архиерея было отправлено доношение, подписанное жителями села Козлово: двумя помещиками – прапорщиком Василием Васильевичем Бьюстовым и капитаном Петром Дмитриевичем Селифонтовым, церковным старостой Севастьяном Григорьевым и мирским старостой Семеном Кондратьевым. Просители жаловались на никольского попа Михаила Иванова, который не только в их храме, но и в своей то церкви служит редко и мирские требы отправляет неохотно; и на этом основании просили разрешить служить в их церкви священнику другого соседнего села Фроловского (Л. 23 – 23 об.).
На этот раз архиепископ Самуил счел необходимым более обстоятельно войти в курс дела. Владыка поручил благочинному, протоиерею угличского собора Гавриилу, на месте разобраться и с настойчивыми прихожанами, и с нерадивым священником. Протоирей Гавриил произвел настоящую ревизию, он тщательно исследовал нравственный облик угличского и мышкинского приходского духовенства, после чего, в январе 1781 г., представил архиепископу Самуилу перечень духовных лиц, уличенных в неподобающем поведении. В этот черный список попали три священника и два диакона Угличского уезда, шесть священников, дьячек и пономарь Мышкинского уезда. Основным обвинением было запойное пьянство, и напрямую связанные с ним различные «упущения в должности». В качестве наказания архиепископ Самуил приказал разослать провинившихся на месяц «в подначальство» по угличским монастырям (Л. 50 – 51 об.).
О священнике Никольской церкви Михаиле Иванове в отчете благочинного было сказано, что он действительно «воздержания весма слабаго и состояния средственнаго, да и священнослужение имеет подлинно редкое и во исправлении мирских треб остановку делает». За это архиерей повелел отправить его в Ростовский Троице–Варницкий монастырь на три месяца «в труды церковныя и монастырския» без права священнослужения (Л. 24, 26, 29 – 29 об. 31 об., 41 об.)
Весной 1781 г. козловские прихожане вновь пошли в наступление. В очередном обращении к архиепископу Самуилу, датированном первой половиной марта, они писали: «мы имеем прекрайнее сожаление, что та наша церковь, не имеющая ни в чем недостатка и до велика всем украшеная, остается без священнослужения». Заявив, что они не желают числиться при других храмах, прихожане села Козлова снова настоятельно просили владыку об определении к их церкви священника (Л. 35 – 35 об.). Скупые строки церковной описи, составленной в 1781 г. и приложенной к вышеупомянутому прошению, свидетельствуют, что Благовещенская церковь была крыта тесом и имела трапезу. В местном ряду иконостаса находились иконы: (справа от царских врат) Спаситель, Богоявление и Воскресение, (слева от царских врат) Казанская Богоматерь, северные двери с изображением Архидиакона Стефана, Богоматерь Всем Скорбящим Радости, Николай Чудотворец и Воскресение. В храме использовались священные сосуды из олова. На престоле лежали три креста: чеканный серебряный, деревянный в медном окладе и деревянный расписной. Для освещения храма служило деревянное паникадило. На колокольне насчитывалось три колокола (Л. 36 – 39 об.).
Между тем, ростовский архиерей был тверд, он не уставал повторять козловским просителям, что в их селе «ныне священника нет, и впредь не будет». 18 марта 1781 г. архиепископ Самуил приказал приписать приход села Козлово к церкви села Фроловского (Л. 31 об., 41 об.).
Очередной поворот сюжета связан с никольским священником Михаилом Ивановым, которого, как мы помним, по архиерейскому указу ожидала трехмесячная ссылка. Видимо решив, что лучшая оборона – это нападение, он отправил архиепископу Самуилу донос на прихожанах села Козлово, обвинив их в том, что они не ходят на исповедь и позволяют себе самовольно распоряжаться церковными деньгами. Таким образом, священник из главного обвиняемого превращался в основного свидетеля. Его ссылка в монастырское подначальство была отложена, а церковные власти были вынуждены заняться проверкой его показаний (Л. 48, 64 – 65).
Кстати, по делу самого никольского священника было проведено повторное следствие. О его поведении допросили более двадцати крестьян разных сел и деревень, которые, «каждый порознь, все единственно засвидетельствовали, что де вышеписанной священник Михаил, иногда, ходя по их домам, в праздники хмелных напитков по наподчиванию упивается допьяна, а в прочем де состояния хорошего» (Л. 65). Иными словами, пил, но служить не отказывался. Основываясь на этих показаниях, представители церковных властей сочли возможным заменить монастырскую ссылку взятием со священника Михаила письменного обязательства в исправлении своего поведения. 11 октября 1781 г. в Ростовской духовной консистории священник села Никольского Мышкинского уезда дал подписку в том, что «отныне и впредь житие иметь будет трезвенное и постоянное, и во всем соответствующее своему званию, и должность свою исправлять станет безостановочно» (Л. 67 об., 69).
Впрочем, мы слишком увлеклись нерадивым священником и забыли о главном – ведь, начиная с ноября 1778 г., шел третий год сопротивления козловских прихожан архиерейскому намерению упразднить их церковь. В мае 1781 г. прихожане и церковные причетники села Козлово решились в очередной раз обратиться с прошением к архиепископу Самуилу. Оставив прежние планы о ремонте деревянной церкви, они объявили о «всеусердном желании» возвести в своем селе новый каменный Благовещенский храм (Л. 59 об.). Это было смелое и благородное предложение, но архиерей остался непреклонен. 12 июня 1781 г. архиепископ Самуил собственноручно начертал на поданном прошении: «Каменную церковь построить по скудости прихода дозволить не можно». Самое малое, на что он соглашался – это разрешить священникам Успенской церкви села Фроловского время от времени совершать службы в Благовещенской церкви села Козлово (Л. 60).
О том, как дальше разворачивались события вокруг козловской церкви, известные мне источники, к сожалению, умалчивают. Однако, главный результат известен. Прихожанам села Козлово Мышкинского уезда в конце XVIII столетия удалось сохранить свой храм. Спустя сто лет, после той истории, в 1872 г. в селе Козлово на месте старой деревянной Благовещенской церкви была возведена новая каменная.
