Электронная библиотека

За более чем столетнюю историю существования Ростовский музей стал обладателем обширного собрания. Значительную часть его фондов составляют коллекции декоративно-прикладного и народного искусств. Кроме широко известной финифти, в музее значительное собрание тканей, включающее древние ткани и предметы из них; фонды народных набойки и ткачества; коллекцию вышивок и кружева, платков, шалей и костюма. Сюда входят и церковные облачения, небольшие, но интересные по составу собрания женских головных уборов и городского костюма.

Помимо стекла и фарфора, музей имеет замечательную по красоте коллекцию керамической посуды и глиняных игрушек.

В фондах хранятся также небольшие собрания резьбы по кости, народной деревянной резьбы и росписи по дереву, ювелирных украшений, металлической посуды, в том числе коллекция самоваров, светильников и многое другое.

Общее число предметов декоративно-прикладного характера в музее на настоящий момент насчитывает около 20000 единиц хранения.

Мы не ставим себе невозможную задачу в рамках одной работы проследить процесс создания каждой коллекции, но попытаемся осветить процесс сложения этой части собрания в целом. История комплектования музея, на наш взгляд, делится на ряд этапов, логично увязывающихся с различными его реорганизациями.

Первый период – 1883-1918 гг. – время существования Музея Церковных Древностей. Мы назовём его «Отцы».

Второй период – 1919-1930 гг. «Марш энтузиастов».

Третий период – 1930-1969 гг., когда музей был чисто краеведческим и находился в подчинении Ярославского областного музея. «Тёмное царство».

Четвёртый период – с 1969 и по начало перестройки по 1985 год. «Возрождение».

В соответствии с этими периодами и будет рассматриваться предложенная тема.

Настоящая работа посвящена первым двум указанным периодам существования музея.

Период 1.
Музей церковных древностей.

Основа большинства коллекций была заложена ещё Музеем Церковных Древностей. Путеводитель 1886 года сообщает, что:

«Ввиду того, что в числе пожертвований встречались и встречаются предметы достойные внимания, но относящиеся не до церковной археологии, а до истории и этнографии вообще и в частности местного края, а потому не могущие быть помещенными в Музей Белой Палаты…то все подобные предметы размещены в возобновлённых Теремах, находящихся в кремле, близ Палат.»¹.

Путеводитель же 1911года устами автора, учёного секретаря музея И. Н. Богословского замечает:

«В количественном отношении самый незначительный в этих помещениях отдел церковный и самый значительный бытовой. Он настолько велик и разнообразен, что то или другое описание его является прямо-таки обременительным, в особенности для одного лица, а в некоторых случаях и даже невозможным…»².

Хотя, как вытекает из вышеприведённых цитат, сложение этой части собрания носило несколько стихийный характер, всё же многие предметы целенаправленно закупались на ярмарке в Нижнем Новгороде и у владельцев антикварных лавок. Об этом свидетельствуют книги поступлений.

При поступлении экспоната источник пополнения обозначался разными, иногда не очень ясными формулировками: «в дар от такого-то …», просто: «от такого-то», «посредством такого-то», «через такого-то», «покупкою» и, иногда, покупкою с указанием затраченной суммы. Проанализировав все встреченные варианты, мы предполагаем, что все формулировки, кроме ясных «в дар» и «покупкою», также означают покупку. Как правило, при поступлении вещи не датировались. Лишь в 1891 году у небольшого количества закупленных вещей указаны датировки. Однако, проанализировав вещи визуально, мы пришли к выводу, что подвижность временных рамок ограничивалась первой половиной XIX века³.

В это время в музей поступили отдельные предметы металлической, глиняной посуды XVII-XVIII вв. и фарфоровой посуды XVIII-XIX вв.

Уже тогда была закуплена значительная коллекция пуговиц (более 150 экземпляров XVIII-XIX вв.).

Получило начало формирование собрания чернильниц и часов. Складывалась интереснейшая коллекция ювелирных изделий 18 – начала 19 вв.

На протяжении 1883-1891 гг. сформировались коллекции вязаных, шёлковых и бисерных кошельков и ридикюлей, платков и концов полотенец, лоскутов старинных тканей, было положено начало собранию золото-серебряных кружев, сложилась коллекция металлических и деревянных ларцов, ларчиков, сундуков и подголовников.

Среди пожертвований в музей в 1888 году значилось собрание из 30 старинных люстр и подсвечников.

В этом же году в экспозиции музея числилось домашней утвари и предметов этнографических 270 экземпляров⁴.

В коллекции музея за 1889 год в разделе церковных облачений находились фелони XVI, XVII, и XVIII вв., сшитые из разных образцов набойки, покровцы, украшенные золото-серебряной вышивкой, резные деревянные царские врата и брачные венцы.

Среди предметов домашней утвари и этнографических значились хрустальные бокалы, медные чернильницы, глиняные кувшины, головные женские уборы, кружевные ткани, сундуки.

Несмотря на то, что формирование прикладной части коллекции носило характер историко-бытовой, большая часть этих предметов обладает несомненными, художественными достоинствами.

В отчёте о закупках Музея Церковных Древностей за 1888-1889 годы значилось: «Предметов этнографических:

1) 25 № № головных женских уборов, шитых золотом и серебром; 2) 11 сундуков дубовых (подголовник, укладка), окованных железом с прорезною орнаментациею; 3) 4 сундучка костяных архангельской работы и 4) 25 остатков парчовых и шёлковых от старинных женских одежд и церковных облачений (лоскут) и разные мелкие вещи домашнего обихода»⁵.

В 1896 году в отдел древнебытовых предметов музея поступили: деревянный ларчик, обитый снаружи прорезным из железа орнаментом, положенным на цветную слюду, высотой 5 вершков, старинная мужская шапка из тёмно-зелёного тиснёного бархата с козырьком, два женских головных убора, в виде круглой повязки «корона», вышитые в узоре стеклярусом, бусами, цветными камнями, приобретённые продавцом в Шенкурском уезде Вологодской губернии, на границе Архангельской губернии, медный «кунган» старинной бухарской работы, украшенный чеканным травчатым узором, высотой 6,5 вершка. Ещё были закуплены деревянная ендова диаметром 10, высотой 5 вершков с рыльцем, по борту расписанная орнаментом XVII века, старинный светец⁶.

Особенно осознано формировалась коллекция тканей, в которых явным знатоком был И.А. Шляков. В архиве музея сохранились его краткие заметки и описания на поступившее собрание древних тканей и других предметов русской старины в Ярославскую Губернскую Архивную комиссию⁷.

Характер экспонирования в это время был ближе всего к открытым фондам, поскольку практически всё, что имелось, было выставлено. Деление всего собрания проводилось по трём разделам: церковному, бытовому и этнографическому. Некоторых принципов придерживались и при показе. Бытовые предметы размещались соответственно в бывших жилых покоях, существовала систематизация по материалу и функциональному назначению. По музею проводились экскурсии, но, судя по всему, экскурсовод был только один: Иван Александрович Шляков. Об этом свидетельствуют письма даже из дальних мест, хранящиеся в архиве музея.

Естественно, что принципы экспонирования этого времени оставляли желать лучшего. Недостатки эти являлись следствием неизученности экспонатов. На это указывали уже преемники – работники музея 20-х годов. Позднее об этом писал В.В. Зякин в статье «Экспозиция Ростовского Музея Церковных Древностей». Однако, на наш взгляд, необходимо учитывать, что музей долгое время не располагал оплачиваемым научным штатом и вся научная работа, проводилась исключительно за счёт личного времени и средств основателей музея⁸.

II период.
Марш энтузиастов

С марта 1917 года по 1 сентября 1918 года музей никому не подчинялся и управлялся комитетом из числа членов Московского археологического общества. С 1 сентября он перешёл в ведение местного отдела Народного Образования, а с 1 января 1919 года попал в непосредственное подчинение Отдела Музеев Наркомпросса⁹.

В своём письме в финансовую комиссию по народному образованию ещё в 1918 году музей сообщает, что за 30 лет своего существования обогатился всевозможными бытовыми коллекциями.

Этот период – время процветания прикладных коллекций, время активной деятельности по постройке экспозиций, формированию отделов, описанию и систематизации¹⁰.

Главной заслугой своей деятельности сотрудники музея периода 20-х годов считали выявление «собственного лица» музея в следствии систематизации коллекций. Большую роль отводили также научному изучению. Была разработана новая система регистрации экспонатов, предусматривающая помимо продуманной простой и удобной нумерации предметов, несколько вариантов регистрационных карточек. Планировалась также разработка каталожных карточек.

К началу 1922 года в музее уже существовало разделение на отделы. Для нас наиболее интересен отдел быта, который заключал в себе собрание народного шитья, народной резьбы по дереву, народных работ по металлу, народной керамики, мебели XVIII-XIX вв., фарфора, фаянса, хрусталя, оружия.

При создании его сотрудники руководствовались следующими соображениями: «…отдел должен давать яркое и отчётливое представление о быте и производстве обиходных вещей в прошлом вообще и в отдельных этапах, вследствие чего коллекции необходимо было сгруппировать так, чтобы 1) отдельные производства были представлены во всей их эволюции и 2) отдельные памятники были сосредоточены по эпохам иллюстрируя их быт. В связи с этим все коллекции были размещены по производствам: шитьё, работы по дереву, работы по металлу, керамика, а затем в ряде комнат были собраны бытовые ансамбли: народного жилья (18 ст.), конца 17 ст., Елизаветинского времени, времени Александра I, 40-60-гг.»¹¹.

Экспозиции размещались следующим образом: в 4-х комнатах 2-го этажа Княжьих Теремов находились (народная резьба по дереву и изделия из металла и кувшины из чёрной глины, комната Петровской эпохи и комната Елизаветинской эпохи). В помещениях Ионинской Палатки (фарфор и хрусталь), верха Садовой башни (оружие), комнатах Круглой и Водяной башен (мебель). После передачи в сентябре того же года здания Самуилова корпуса, принадлежавшего прежде духовному училищу, для бытового отдела были отданы практически все комнаты и залы, кроме одного в третьем этаже полученного здания, причём были сохранены и прежние помещения, за исключением Ионинской палатки и помещения круглой башни. Шитьё и мебель находились в фондах¹².

К маю 1923 года отдел быта размещался по следующей схеме: верх Садовой башни – оружие. Терема (4 комнаты). Первая – элементы народного жилья, вторая и третья – комнаты XVII столетия и четвёртая – комната Елизаветинского времени. Третий этаж Самуилова корпуса: первая комната – комната начала XIX в. (ампир), вторая комната 40-е годы XIX в., третья комната 1860-х годов, четвёртая – прихожая – портретная первой половины XIX в., пятая – собрание шитья, шестая – работы по металлу, седьмая – деревянные изделия, восьмая – глиняные изделия, девятая – хрусталь и иностранный фарфор, десятая – русский фарфор. Во втором этаже Самуилова корпуса – собрание шитых картин XVIII-XIX столетий.

Собрание мебели в комнате круглой башни считалось фондовым и было закрыто для обозрения. В 1923 году собрание это было расформировано по отделам в виде обстановки¹³.

На 1922 г. в музее значилось 250000 единиц хранения. Большую их часть составляли предметы прикладного характера¹⁴.

В 1922 г. у музея существовал филиал – Музей Прикладного Искусства, который помещался в Спасо-Яковлевском монастыре, в ризнице. Здесь находились предметы, принадлежавшие прежде монастырю: церковная утварь, облачения, митры и т.д¹⁵.

Вообще в 20-30 гг. после закрытия церквей и национализации их имущества в фонды музея поступило значительное количество культовых предметов.

В этот период времени большое значение придавалось развитию кустарной промышленности. Правительство считало, что большую просветительскую роль здесь должны были сыграть музеи. В 1924 г. музей поступило письмо из Московского отделения центрального Бюро Краеведения при Российской Академии Наук, где разъяснялась необходимость организовывать и развивать кустарно-промышленные секции при общественно-экономических отделах краевых музеев, образовывать постоянные выставки торговых образцов кустарных изделий, собирать исторические и современные коллекции кустарных изделий, собирать опросные документы по истории, технике и хозяйственном значении кустарных промыслов и хранение всего этого в научном архиве музея для научных занятий и практического их использования¹⁶.

В январе того же года на заседании учёного совета музея постановили: «…обратить внимание и направить все усилия в сторону изучения уезда в этнологическом отношении. Признать крайне необходимым пополнение музея местными этнографическими материалами. Работу в данном направлении вести в согласовании с работой предполагающейся этнологической экспедиции Академии Наук и возникающего Ростовского Общества по изучению местного края. Для работы наметить 4 района для производства работы в наиболее удалённых местах уезда: 1 – район села Вощажникова с пунктом остановки в совхозе Петровское, 2 – район б. Новосёлко – Пеньковской волости (пункт в Новосёлке – Зюзиной), 3 – район Карашской волости (пункт деревня Хмельницы), 4 – район Нажеровской волости»¹⁷.

В 1924-1925 гг. были проведены этнографические экспедиции в Заозерье и Карашскую волость. Эти экспедиции обследовали там также состояние кустарных промыслов. Экспедиции проходили под руководством сотрудников РАИМК (Российская Академия Истории Материальной Культуры) и Русского музея. Было сделано много зарисовок. В Карашской волости обследованы жилища, домашние производства: ткачество, рукоделия; бытовой уклад населения. Собран огромный материал по фольклору. Одновременно привезено большое количество предметов характерных для крестьянского быта¹⁸.

В 1925 г. была проведена экспедиция в Борисоглебскую волость.

Во время экспедиций научный работник музея Сосфенов И.О., занимавшийся специально постройками, за 40 дней обследовал 63 селения. Он выявил преобладающие типы жилой постройки волости в определённых промежутках времени за XIX в. и в настоящее время, обследовал холостые стройки и установил их типы, обследовал и изучил приёмы стройки изб и их конструктивных деталей, начал обследование украшений построек, обследовал приёмы планировки селений. Сделал более 100 зарисовок, чертежей и схем по постройкам волости¹⁹.

Сотрудники Сахарова Е.К. и Стрижникова Е. Ф. были заняты изучением «духовного и материального» быта и промыслов, что дало возможность проследить постепенную смену одежды на протяжении 100 лет от сарафана до современного, почти городского, костюма.

Было собрано большое количество образцов костюмов разных эпох.

Изучены украшения одежды и предметов домашнего обихода, техника этих украшений и ее эволюция.

Детально обследована обработка льна, собрана большая коллекция образцов домашних тканей, пестряди и исчезающих уже на тот момент, браных узоров.

Обнаружена бывшая мастерская набивных тканей, закуплена оставшаяся часть инструментов мастерской и целая коллекция сохранившихся набивных досок. Привезены образцы набойки, которые можно было отнести к этой мастерской, т.к. узоры на них повторялись на набивных досках.

Собраны предметы домашнего обихода из дерева, как старые с великолепной резьбой, так и новые. Особый интерес представляли дуги резные и расписные, приобретённые в количестве 7 штук, почти все датированные и подписные.

Изучены гончарное, кирпичное и корзиночное производства, играющие в волости большую роль. Собраны образцы производств. Причём гончарный промысел был представлен не только в образцах современного производства, но и приобретен значительный материал по старому производству, существовавшему здесь с незапамятных времён – великолепные по форме и украшениям кувшины из чёрной глины и прочее.

Собран большой материал по фольклору: записывались верования, обычаи, приметы, гадания, частушки, песни, рассказы о нечистой силе, сказки.

Сделаны были записи о повседневном будничном и праздничном укладе жизни и о ряде работ в крестьянской среде²⁰.

Позднее, на заседаниях Краеведческого Общества участниками экспедиций были сделаны доклады об одежде, украшениях, ткачестве, постройках, трудовом и праздничном дне крестьянина, обрядах.

Экспедиция по обследованию кустарной промышленности, также как и этнографическая экспедиция, проходила по району Карашской волости, в которой кустарные промыслы разнообразны и многочисленны: имелся развитой гончарный промысел, кирпичный, корзиночный, овчинно-шубный, деревянно-посудный. В экспедиции участвовали сотрудники музея Бурмистров С. И., Иванов В.Н. и сотрудник музея Сосфенов И.О., который делал зарисовки. Были обследованы все работавшие в волости кустарные предприятия и кустари-одиночки. Собран материал о технике производства, с чертежами и зарисовками, статистический материал о количестве продукции, местах сбыта, системе получения сырья, условиях работы²¹.

В Борисоглебской волости производства обследовались по тому же плану, что и в Карашской.

В 1924-25 гг. в составе музея, помимо Бытового отдела, появились отделы Этнографический и Оружия. Заведующей отделом этнографии и отделом быта была Сахарова Е.К. (работала в музее с 1923 года). Научными сотрудниками её отделов были также Стрижникова Е.Ф. – практикантка (работала с 1925 года) и Сосфенов И.О. – практикант (работал с 1925 года). В 1925 году, после изменения структуры музея, отделы Бытовой и Этнографический стали входить в культурно-историческую часть музея. Заведующим Бытовым отделом стал Иванов С.Н²².

В период с 1917 по 1925 гг. были проведены выставки финифти и народного шитья²³.

В 1927 г. было начато обследование уезда и Научным Обществом по изучению местного края. Работы по обследованию кустарной промышленности проводились в Ильинской волости членом общества Бурмистровым С.И. В Приозёрной волости в районе Белогостицкого райсовета культурно-бытовое обследование выполнялось Ивановым П.С. А в январе того же года членом общества Рыньковым И.О. намечено дообследование кустарных промыслов и сельского хозяйства в Ильинской и Приозёрной волостях²⁴.

В 1930 г. в отделе Этнографическом были представлены предметы быта, народные промыслы, их описания и детали жилищ крестьян.

Результатом всех этих экспедиций стало обширное пополнение коллекций произведениями народного искусства.

К сожалению, эти коллекции в последующие периоды понесли утраты. Книги поступлений и исключений бесстрастно, без объяснения причин, фиксируют исключения огромного ряда бывших единиц хранения. Катастрофически поредела коллекция народного костюма, образцов деревянной резьбы, куда входила домовая резьба, авторские шаблоны для нее, маскарадные костюмы для свадебных обрядов, исчезли карета и ландо, и только в отношении одной пары саней указано, что они изъяты «согласно несохранившегося акта»²⁵.

Но в этот период музей комплектовался не только за счёт экспедиций. В 20-е годы из государственного фонда были обширные поступления фарфора. Приобретено собрание народной вышивки в строчевой технике коллекционера Тюлина. Из окрестных купеческих домов и дворянских усадеб свозилась мебель. Музей проводил закупки отдельных предметов. К сожалению, и коллекции фарфора и мебели ждала та же участь: добрая их половина исчезла без следа.

Лишь в отношении одной коллекции дело представляется ясным. В 1925 году была закуплена у разных хозяев коллекция фигурных сиропных пряников, которая насчитывала около 90 образцов, а уже в 1930 году было зафиксировано её отсутствие. Но, к счастью сохранилось их подробное описание²⁶.

В 1931 году в работе музея: «… произошёл решительный сдвиг и переход от старой музейной традиции к построению музейной экспозиции по принципу диалектического материализма на основе 1-го музейного Съезда РСФСР»²⁷. Новая структура музея включала в себя шесть отделов:

1. История общественных формаций с подразделами:
   доклассовое общество
   феодализм
   крепостничество
   промышленный капитализм
   историко-революционный
   социалистического строительства
2. Антирелигиозный
3. Природы
4. Производительные силы района
5. Отдел обороны
6. Охоты и рыболовства Ростовского р-на.

В этот период музей пополнялся, в основном, чучелами животных.

Таким образом, из вышеприведённого материала видно, что в музее уже с момента создания имелись обширные коллекции декоративно-прикладного и народного искусства, составлявшие его неотъемлемую часть, активно пополнявшиеся и демонстрировавшиеся, но к сожалению не в достаточной мере изучавшиеся. В период 20-30 гг. эти коллекции значительно пополнились и активно демонстрировались. Сотрудниками этого периода был внесён большой вклад в изучение этих коллекций. Но, к сожалению, их активная деятельность была прервана на самом взлёте.

1. Бычков Ф.А. Путеводитель по Ростовскому Музею Церковных Древностей. Ярославль, 1886. С. 4.
   Музей Церковных Древностей вёл регулярную отчётность о затраченных средствах, в том числе и на вновь поступившие экспонаты. Отчёты эти публиковались как самостоятельные издания и помещались также в Ярославских епархиальных ведомостях.
   Анализ этих отчётов указывает на стойкое стремление к приобретению предметов прикладного характера.
2. Богословский И.Н. Путеводитель по Ростовскому Музею Церковных Древностей. М., 1911. С. 73.
3. ГМЗРК. Инвентарные книги отделов церковного, бытового и этнографического за указанный период; ГМЗРК. А-108. Л. 4 об. Здесь во вступительной части к отчёту музея за 40 лет существования заведующий музеем Д.А. Ушаков приводит цифровые соотношения по годам добровольных пожертвований и музейных закупок.
4. Отчёт Ростовского Музея Церковных Древностей находящегося в Белой Палате г. Ростова Ярославской губернии за 1888-1889 гг. составлен секретарём музея И.А. Шляковым. М., 1890.
5. Там же. С. 18.
6. Отчёт по Ростовскому Музею Церковных Древностей за 1896 г. б. м. и., С. 10, 12.
7. ГМЗРК. Ар.-331.
8. Зякин В.В. Экспозиция Ростовского музея Церковных Древностей // ИКРЗ. 1993. Ростов, 1994. С. 3-8; ГМЗРК. А-108.
9. ГМЗРК. А-108. Л.5.; А-71. Л. 54, 58.
10. ГМЗРК. А-108. Л. 4. ГМЗРК. А-113. Л. 8, 8 об., Л. 14, 14 об.
11. ГМЗРК. А-97. Л. 49; А-114. Л. 116 об., 117; ГМЗРК. А-113. Л.17-18 об. Автор считает нужным указать на статью М.К Павлович «В.Н. Иванов и Ростовский музей» // ИКРЗ. 1998, Ростов, 1999. С. 12-17. В ней приводятся интересные отрывки мемуаров одного из сотрудников музея тех лет – Владимира Николаевича Иванова, принадлежавшего к династии Ивановых, много сделавших для музея. И, хотя он проработал в музее менее полугода (А-127), его воспоминания относятся к тому возрастному периоду, когда всё воспринимается особенно ярко. Так, интересно приводимое им в мемуарах описание экспозиции бытовых комнат музея, процитированное М.К. Павлович. Но, вместе с тем, вероятно в силу того, что воспоминания писались уже в преклонном возрасте, в отношении имён некоторых работников музея допущены неточности. Так, у Екатерины Константиновны Сахаровой изменено отчество на Александровна, а Геннадий Константинович Шляков назван Геннадием Яковлевичем. Упоминающийся в мемуарах брат Владимира Николаевича, Сергей Николаевич Иванов, действительно много сделал для музея за свою короткую жизнь. Об этом свидетельствует протокол траурного заседания Учёного Совета от 28 августа 1928 г. В нём указывается, что Сергеем Николаевичем Ивановым организовано 75% экспозиций этого периода. Им были написаны и подготовлены к печати ряд научных исследований и сделано многое другое.
12. ГМЗРК. А-114 Л. 116 об.-117.
13. Там же.
14. ГМЗРК. А-86. Л. 37.
15. Там же. Л. 21.
16. ГМЗРК. А-112. Л. 3.
17. ГМЗРК. А-104. Л 62.
18. Там же. Л. 65; А-103. Л. 29; А-131. Л. 297; А-112. Л. 15 об. Автор должен отметить, что в составе экспедиции 1924 года, проводимой совместно с Русским музеем, упоминается Стрижникова М.В., в последующих по времени документах упоминается Стрижникова Е.Ф. (Елена Фёдоровна), имя которой с разночтением в инициалах, также упоминается М.К. Павлович (ук. соч. С. 13). По имеющимся документам трудно определить, является ли это опечаткой или речь идёт о разных лицах.
19. ГМЗРК. А-125. Л. 19 об.
20. Там же. Л. 20. 20 об.
21. ГМЗРК. А-693.
22. ГМЗРК. А-104; А-125. Л. 9 об.
23. ГМЗРК. А-131. Л. 271.
24. ГМЗРК. А-693.
25. ГМЗРК. Инвентарные книги. Э-924/ 111; Э-931/1.
26. Там же.
27. ГМЗРК. А-253. Л. 27.