Электронная библиотека

Русские летописи, описывающие события начала XIV в., содержат одну генеалогическую загадку. Под 1310 г. летописец поместил краткую запись: «родися князю Василью Костянтиновичю сынъ Феодоръ»2. К какому княжескому роду принадлежали указанные князья? Первые исследователи, обратившие внимание на эту запись, полагали, что речь в данном случае идет о двух ростовских князьях – Василии Константиновиче и его сыне Федоре Васильевиче. Однако, уже в середине XIX в. это утверждение подверглось сомнению. Дело в том, что к этому времени историки обратили внимание на то, что ряд других летописей помещает это же известие несколько в другом виде: «родися Василью Костянтиновичю Галичкому сынъ Феодоръ»3.

Как видим, здесь имеется прямое указание на то, что данные князья княжили в Галиче Костромском и, очевидно, не имеют ничего общего с ростовскими князьями. Правда, имена этих князей в родословцах галичской ветви потомства Рюрика отсутствовали. С. М. Соловьев, решая эту проблему, обратил внимание на следующие обстоятельства. В середине XIII в. в Галиче княжил князь Давыд Константинович, скончавшийся в 1280 г. Некоторыми летописцами он именуется князем галичским и дмитровским. Отсюда он сделал вывод, что в состав Галичского княжества помимо Галича входил и подмосковный Дмитров. На рубеже XIII-XIV в. это прежде единое княжество разделилось на две части, ибо под 1334 г. летописи сообщают о смерти князя Бориса Дмитровского, а в известии следующего года говорится о кончине Федора Галичского. Отождествив последнего с князем Федором Васильевичем, родившимся в 1310 г., С. М. Соловьев признал его отца Василия Константиновича братом галичского князя Давыда, тем более, что ряд летописей прямо называл Василия Константиновича внуком Ярослава Всеволодовича, от которого собственно и произошли все галичские князья. Умерший же годом раньше дмитровский князь Борис являлся сыном Давыда4.

Позднее вопросы генеалогии галичских князей подробно разобрал В.А. Кучкин. По его мнению, «галичский» князь Василий Константинович, у которого в 1310 г. родился сын Федор, не имеет отношения к галичскому княжескому дому, а происходит из ростовских князей. Основанием этому послужило то, что данное известие попало в другие летописи из ростовского летописца, в котором указания на то, что речь идет о семье именно галичского князя нет. Таким образом, в известии 1310 г., по мнению историка, речь идет о соответствующих ростовских князьях, а «существование галицкого князя Василия Константиновича и его сына Федора – плод генеалогической ошибки сводчиков XV в. На самом деле были только князь Василий Константинович Ростовский и его сын Федор»5.

В принципе соглашаясь с тем, что речь здесь идет действительно о ростовских князьях, все же необходимо выяснить – почему ряд летописей так настойчиво именует этих ростовских князей галичскими?

Известно, что князь Василий Константинович, помимо родившегося в 1310 г. Федора, имел также другого сына – Константина. Именно между ними на рубеже 20-30-х годов XIV в. было поделено Ростовское княжество. Старшему – Федору досталась Сретенская половина Ростова, а младшему Константину – Борисоглебская, и с той поры «род князей Ростовских пошол надвое»6.

Но помимо собственно ростовских владений между братьями были поделены и другие земли их отца. В частности, В.А. Кучкиным было установлено, что младший из братьев кроме Борисоглебской стороны владел Великим Устюгом и обширными волостями по Ваге и Северной Двине7. Поскольку Устюг являлся старинным владением ростовских князей начиная еще с XIII в.8, становится ясным, что свои северные владения князь Константин Васильевич должен был получить по наследству от отца. Зная о принципе равного раздела наследства в это время, можно предположить, что и владения старшего сына Федора вряд ли ограничивались только Сретенской стороной Ростова. Очевидно, что Федор, как и младший брат, должен был получить не менее обширные пространства на лесных окраинах Северо-Восточной Руси. Где же они располагались? Определенное указание на это дает летописное известие 1310 г., называющее князя Василия Константиновича галичским князем. Очевидно, именно здесь – на обширном пространстве Галичской земли располагались его владения, которые впоследствии перешли к его старшему сыну.

К сожалению, наши данные о территории и внутренней структуре Галичского края XIV в. крайне скудны. Некоторый свет на это проливает один весьма любопытный источник. Известный генеалог XIX в. П.В. Долгоруков, составляя генеалогию Березиных, отметил, что их родословие и других происходящих от галичских князей дворянских фамилий, было извлечено им из выписки, сделанной П.Ф. Карабановым из так называемого Хворостининского родословца, утраченного в московский пожар 1812 г. Увлечением П.Ф. Карабанова было собирание древностей и запись множества семейных преданий, имеющих большую ценность тем, что они сообщают такие подробности, которые неизвестны нам ни из каких других источников, и вместе с тем разъясняют некоторые неясности, черпаемые нами из других источников. И, действительно, в Хворостининском родословце мы находим любопытнейшие подробности: «Князь Федор Давыдович продал половину Галича великому князю Иоанну Даниловичу Калите, но владел другою половиною, равно как и сын его князь Иван Федорович«9. Таким образом, данное показание свидетельствует о том, что в XIV в. Галичское княжество, подобно Ростову, также делилось на две части.

Можно ли попытаться определить границы этих уделов Галичской земли? Для этого нужно обратиться к сохранившимся описаниям Галичского уезда XVII в. По наблюдениям Ю.В. Готье, Галичский уезд развился из прежнего удела XIV-XV вв., границы его менялись слабо и поэтому, используя ретроспективный метод, можно составить довольно полное представление о территории этого края в предшествующее время10. Просматривая писцовые и переписные книги по Галичу, следует обратить внимание на одно довольно любопытное обстоятельство – на протяжении всего XVII в. при проведении писцовых описаний Галичский уезд каждый раз описывался тремя самостоятельными группами писцов. В 20-е годы XVII в. Галичский уезд описывали: 1) Никита Иванович Ласкирев с подьячими Семеном Осокиным и Жданом Романовым; 2) Никита Иванович Беклемишев с подьячим Феоктистом Тихомировым; 3) князь Никифор Мещерский, Никита Беклемишев и подьячий Феоктист Тихомиров. Переписные книги 1640-х годов по Галичу были составлены: 1) Никитой Ивановичем Беклемишевым и подьячим Артемием Рагозиным; 2) Андреем Васильевичем Сониным и подьячим Борисом Протопоповым; 3) Тимофеем Исаевичем Линевым и подьячим Акимом Ларионовым. Ту же картину видим и при проведении валового описания 70-х годов XVII в., которое осуществляли в Галиче: 1) Андрей Афанасьевич Козловский и подьячий Иван Боголюбов; 2) Семен Иванович Писарев и тот же подьячий Иван Боголюбов; 3) Михаил Яковлевич Коробьин и подьячий Василий Лукин11. Подобная разбивка уезда на три части далеко не случайна и отражает следы прежнего порядка, еще эпохи уделов, т.е. XIV-XV вв., когда каждая часть Галичского княжества описывалась особым писцом каждого князя12. Все это говорит о том, что в XIV в. внутри Галичского княжества существовало три самостоятельных удела. Между тем, показания Хворостининского родословца, дошедшие до нас в выписке П.Ф. Карабанова, свидетельствуют о существовании двух уделов. Подобное разночтение в количестве уделов внутри Галичского княжества может свидетельствовать лишь об одном – собственно галичским князьям в XIV в. принадлежали лишь два из трех галичских уделов. Кому же принадлежал третий удел, находившийся, судя по данным описаний XVII в., по р. Ветлуге?

Некоторый свет на это проливает так называемый относящийся к XVII в. «Летописец солигаличского Воскресенского монастыря». Впервые на него обратил внимание еще Н.М. Карамзин. В одном из примечаний к IV тому «Истории государства Российского» он писал: «У меня есть так называемый Летописец Воскресенского монастыря, что у Соли, в коем находятся следующие обстоятельства…» И далее он передает рассказ о современнике Калиты князе Семене Ивановиче, которому достались в удел Кострома с Галичем, его сыновьях Федоре и Андрее, последний из которых женился на дочери ветлужского князя Никиты Байбороды, центром владений которого являлся город Хлынов на Ветлуге.

Оценивая данный источник, Н.М. Карамзин был категоричен: «Это новая сказка. Князьями Галича были, после Константина Ярославича, сын его Давид, внук Иван, правнук Димитрий, изгнанный оттуда Димитрием Донским; ни Семена, ни Феодора, ни Андрея, ни ветлужских, ни хлыновских князей не бывало»13.

Решительно отвергнутый Н.М. Карамзиным памятник, тем не менее, время от времени вновь всплывал в поле зрения историков. При этом в историографии прослеживаются различные тенденции в оценке его достоверности – от объявления этого источника «позднейшей подделкой под летописные сказания», содержащего исключительно баснословные сказания (С. А. Семячко)14, признания достоверности отдельных фактов, содержащихся в нем (А.А. Преображенский)15, до полного доверия к изложенным в нем фактам (это характерно для краеведческих изданий по истории Солигалича).

Все это заставляет поднять вопрос о реальности лиц, упоминаемых в «Летописце». И здесь выясняются довольно неожиданные подробности. Во многих летописных сводах помещено «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», но только так называемый Список Дубровского IV Новгородской летописи дает уникальное известие о тех лицах, которых перед смертью призвал Дмитрий Донской и которым тот поручил «блюсти» своих княгиню и детей. В их числе упомянут и Никита Федорович16.

Насколько верен этот список бояр Дмитрия Донского? До нас дошло его завещание 1389 г., но в числе послухов последней воли московского князя имя Никиты Федоровича отсутствует. Однако, как отмечал С. Б. Веселовский, никакого противоречия здесь нет – летописец отмечает лишь сам факт призыва московским князем наиболее доверенных лиц, но ничего не говорит о свидетельствовании боярами духовной грамоты своего князя. Сравнение этих двух источников между собой показывает, что в числе послухов последней воли Дмитрия Донского отсутствуют еще двое лиц, упомянутых летописцем: Дмитрий Константинович и Семен Иванович17. Первый из них оказывается князем Дмитрием Константиновичем Ногтем Суздальским, младшим дядей жены Дмитрия Донского, а второй – Семеном Ивановичем Галичским, сыном князя Ивана Федоровича Галичского, на дочери которого в 1345 г. женился князь Андрей Иванович Серпуховской. Связанные родственными связями с московским княжеским домом, они, хотя и сохраняли свои родовые владения, к этому времени уже перешли на службу в Москву на положении «вольных слуг».

Аналогичное положение занимал и Никита Федорович. Выяснение его родословия существенно облегчается тем, что в свое время В.А. Кучкиным, правда, для других целей, была рассмотрена по нисходящей линии генеалогия русских князей с именем Федор, живших в конце XIII – первой половине XIV в., т.е. в тот период, когда должен был жить отец Никиты Федоровича18. Искомым лицом оказывается князь Федор Васильевич Ростовский. Так же как и другие лица, упомянутые в числе присутствовавших при кончине Дмитрия Донского, Никита Федорович находился через брак его дяди Константина Васильевича Ростовского, женившегося в 1328 г. на дочери Ивана Калиты Марии, в родственных отношениях с московским князем.

Идентифицировав лиц, упоминаемых «летописным списком вернейших бояр« – князя Дмитрия Константиновича Ногтя Суздальского, князя Семена Ивановича Галичского и князя Никиту Федоровича Ростовского, мы легко можем объяснить – почему дошедшая до нас духовная грамота 1389 г. Дмитрия Донского не отмечает их в числе бояр – «послухов». Являясь на тот момент полувассальными «вольными слугами» московского великого князя, к тому же обладавшими своими суверенными уделами в других княжествах, по своему статусу они стояли выше московских бояр, которые свидетельствовали последнюю волю своего князя. Тот факт, что они упоминаются без княжеского титула не должно смущать нас. В XIV в. князья, переходя на московскую службу, зачастую утрачивали свой титул. Яркий пример этому – знаменитый воевода Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, который московской летописью под 1371, 1376 и 1379 гг. упоминается с княжеским титулом, хотя в то же время в перемирной грамоте с Ольгердом 1371 г. и завещании Дмитрия Донского 1389 г. назван без него19. Только с начала XV в. возникает практика, когда потомки Рюрика и Гедимина сохраняют свое княжеское звание, переходя на службу в Москву.

Но где располагались владения Никиты Федоровича? Судя по тому, что летописное известие 1310 г. именует его отца сыном галичского князя, можно предположить, что удел Никиты располагался на территории Галичской земли, а точнее – по реке Ветлуге. Но именно здесь, на той же Ветлуге, в том же XIV в., судя по «Летописцу Воскресенского монастыря» находились владения другого никиты – «мифического» ветлужского князя. Совпадение имен у двух «ветлужских» князей в одном и том же XIV в. вряд ли можно признать случайным и поэтому именно в князе Никите Федоровиче Ростовском мы и предлагаем видеть «мифического» ветлужского князя Никиту.

Если это так, то становится понятным уточнение ряда летописцев под 1310 г. о том, что князь Василий Константинович Ростовский и его сын Федор – «галичские князья». Происходя из ростовского княжеского дома, князь Василий Константинович имел гораздо большие владения на востоке Галичского княжества, нежели в своем Ростове и поэтому неудивительно, что для летописцев он являлся в первую очередь именно галичским князем. Владения в Галиче сохранял и его внук Никита Федорович.

То, что последний не попал в родословие ростовских князей вполне объяснимо – он, хотя и имел сыновей Гавриила и Юрия, судя по «Летописцу Воскресенского монастыря», они погибли в междоусобной борьбе начала XV в. и позднее, в период составления родословцев, не осталось никого из его потомков, кто мог бы внести в них роспись этой ветви ростовского княжеского дома.

Имена их остались зафиксированными лишь в местной солигаличской летописи. Использование этого малоизвестного и полузабытого источника позволяет воссоздать основные вехи истории этого небольшого удела Галичской земли, существовавшего чуть более ста лет – с рубежа XIII-XIV вв. до начала 20-х годов XV в. и принадлежавшего ростовским князьям.

1. Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант 00-01-00232а).
2. Полное собрание русских летописей. Т. I. М., 1997. Стб. 529. (Далее: ПСРЛ).
3. Там же. Т. IV. Ч. 1. Вып. 1. С. 253.
4. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. II (Тт. 3-4). М., 1988. С. 192, 219, 227; ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Пг., 1922. Стб. 47; Т. XVIII. СПб., 1913. С. 77.
5. Кучкин В.А. Из истории генеалогических и политических связей московского княжеского дома в XIV в. // Исторические записки. Т. 94. М., 1974. С. 365-384; Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984. С. 116, 239-256.
6. ПСРЛ. Т. XXIV. Пг., 1921. С. 228.
7. Кучкин В.А. Формирование. С. 275-279.
8. ПСРЛ. Т. XXV. С. 116; Кучкин В.А. Формирование. С. 89.
9. Долгоруков П.В. Российская родословная книга. Ч. 4. СПб., 1857. С. 6.
10. Готье Ю.В. Замосковный край в XVII в. Опыт исследования по истории экономического быта московской Руси. М., 1906. С. 199.
11. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Кн. I. СПб., 1869. С. 38-44, 258 (Описание книг писцовых, переписных, дозорных, перечневых, платежных и межевых); Кн. II. СПб., 1872. С. 6 (Дополнительная опись книг писцовых, переписных, дозорных, перечневых, платежных и межевых). См. также: Готье Ю.В. Ук. соч. С. 46.
12. В качестве аналогичного примера приведем тот факт, что по духовным и договорным грамотам Москва также делилась на «трети» между наследниками Калиты. Несмотря на то, что с начала XVI в. все московские «трети» сосредотачиваются в руках великого князя, следы прежнего порядка сохраняются вплоть до 20-х годов XVII в., когда Московский уезд также описывался тремя самостоятельными группами писцов.
13. Воскресенский летописец и его продолжение за 18-й и 19-й вв. солигаличским служилым человеком Ф.И. Нащокиным. М., 1914; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV. М., 1992. С. 300-301. Прим. 327.
14. Семячко С. А. Из комментария к тексту «Летописца Воскресенского Солигалицкого монастыря» (к характеристике вымышленной летописи) // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 48. СПб., 1993.; Она же. К вопросу об использовании письменных и устных источников при создании повестей об основании монастырей и монастырских летописцев («Повесть о Тверском Отроче монастыре», «Летописец Воскресенского Солигалицкого монастыря») // Книжные центры древней Руси. XVII век. Разные аспекты исследования. СПб., 1994.
15. Преображенский А.А. Летопись Воскресенского монастыря, что у Соли Галичской (историографические и источниковедческие заметки) // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978.
16. ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. Вып. 2. Л., 1925. С. 488.
17. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. № 12 (Далее: ДДГ); Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 494-496.
18. Кучкин В.А. Из истории генеалогических и политических связей. С. 366 и след.
19. ПСРЛ. Т. XXV. С. 187, 192, 200; ДДГ. № 6, 12.