В последнее время историки и краеведы проявляют большое внимание к трудам известного исследователя истории и культуры Ярославского края И.А. Тихомирова. Объяснить этот возрастающий интерес можно не только актуальностью проблем, которые затрагивал в своих работах Тихомиров, но и своеобразной манерой изложения, правдивостью и, что очень важно, научной добросовестностью.
Документы и рукописи И.А. Тихомирова сосредоточены, главным образом, в трех архивах: в отделе письменных источников ГИМа, в Ярославском музее-заповеднике и в нескольких фондах ГАЯО. Предметом настоящего сообщения стали рукописи Тихомирова, хранящиеся в 582 фонде ГАЯО. Есть все основания предполагать, что они пока не введены в научный оборот. Сами рукописи, как документы, может быть, не столь важны, не звучат так убедительно, а растворяются в исторической науке (в ряду его статей и публикаций), но здесь важен контекст, блок документов, объединенных борисоглебской тематикой.
Известно, что с 1890 г. И.А. Тихомиров служил в Ярославской губернской ученой архивной комиссии. ЯГУАК занималась охраной и реставрацией памятников культуры, проводила множество археологических и фольклорных экспедиций. В составе одной такой экспедиции летом 1891 года И.А. Тихомиров побывал в Борисоглебских слободах, точнее в с. Сабурово в 3-х верстах от Борисоглебского монастыря. Здесь его целью было изучение древнего кургана в полуверсте от Сабурова под названием «панова горка». Тихомиров подробно записал народное сказание, которое относит этот археологический памятник ко времени Смуты начала XVII века. Раскопок этой горки никогда не было, именно это и привлекло ученого. Однако, ему, по всей видимости, не удалось получить разрешение на раскопки, так как земля вокруг «пановой горки» принадлежала разным владельцам, и возникали серьезные земельные споры.
Внимание И.А. Тихомирова привлекла ризница храма Успения Божией Матери в с. Сабурово, где хранились древние рукописи, в частности, его заинтересовало дело о споре и отобрании в 1803 г. сабуровскими крестьянами земли у священнослужителей. Дело это было взято в музей археологической комиссии и сейчас оно хранится в ГАЯО1. К делу вложена аннотация на 7 листах, написанная рукой И.А. Тихомирова, где делается попытка юридической оценки этого сложного и запутанного дела, продолжавшегося почти сто лет и так и неразрешенного. Кроме того, находясь в Сабурове, Илларион Александрович по просьбе священника о.Николая Братановского составляет исторический очерк храма Успения Божией Матери2, который сейчас интересен как прекрасный образец составления жизнеописания прихода в его статистическом, историческом и этнографическом отношении. Атрибуция этой рукописи произведена по почерку.
Находясь неподалеку от знаменитого Борисоглебского монастыря, Тихомиров не мог не побывать в стенах этой древней обители. Знакомство с его историей и духовными святынями, в особенности, изучение жития Преп. Иринарха затворника, позднее подвигли ученого к написанию исторического очерка о Смутном времени. Черновой вариант этого очерка хранится в областном архиве, он не датирован, однако, есть косвенные свидетельства, что написан он был уже в 1910-е гг., возможно, к торжествам, посвященным 300-летию Дома Романовых. И.А. Тихомиров тщательно готовился к написанию этого очерка, изучив многие исторические источники Смутного времени3. Три последних листа этой рукописи, посвящены Преп. Иринарху, затворнику Борисоглебского монастыря. Работая над очерком, он не мог пройти мимо фигуры этого святого, потому что увидел в нем великую силу, способную повлиять на ход событий, а житие Преподобного Тихомиров оценил как один из важнейших исторических источников Смуты.
Размышляя над извечным вопросом о значении в истории Героев и толпы, И.А. Тихомиров ясно понял, что именно народ является главной силой в борьбе за освобождение земли Русской. Тяжкая доля этого неповинного народа заключалась в том, что он должен был держать на своих плечах и все другие сословия русского общества.
Тихомиров проникся идеей, что «русский народ, четко разделяя для себя подвиг духовный и подвиг воинский, выставил из своей среды, для своего же спасения, двух героев – воина К. Минина и Преп. Иринарха, Созерцателя Жизни, который своими подвигами обозначил народные думы о событиях времени. Сидя в затворе, он не удалял своих мыслей от дел государственных и чутко стерег ход событий»4. Он должен был вместе с народом разделить всю тяжесть его доли. И он надевает на себя вериги, железное ужище, прообраз оков крепостнических. Первые три сажени ужища надел на себя Преподобный, когда в Угличе убили царевича Димитрия. В 1598 г. явился указ о закрепощении крестьян, «пресекся род Рюриковичей», и Преподобный тут же прибавил еще три сажени. А в 1611 г., самом тяжком и безысходном для Руси, Преп. Иринарх увеличил вериги на 11 саженей, пребывая в них уже до кончины.
«Мимо келии старца ни пеший, ни конный не проходили, заходили к нему благословиться в путь, облегчить душу и сердце, беседуя об общем народном горе. Но старец и без того видел своими духовными очами, как завязывается Смута и кто ее развяжет»5.
Кто знаком с трудами И.А. Тихомирова, возможно, обратил внимание на то, что рукопись как бы выламывается из характерной манеры ученого, удивляет само обращение к данному материалу, к эпохе, удивляет и общий пафос, тональность самого текста. Это объясняется тем, что историк Тихомиров сумел прозреть и увидеть те фундаментальные вопросы, которые человек не духовный понять и принять не может (видимо, здесь дали всходы зерна духовного воспитания, зароненные в душу И.А. Тихомирова его дедом, известным ярославским протоиереем).
Еще большая глубина понимания духовной сути происходящего обнаруживается в толковании Тихомировым одного из главных повествований жития – хождения Святого к царю Василию Шуйскому. В 1608 г. Преподобному было видение, будто бы Москва вся посечена от Литвы и все царство разграблено. «Ты же, царь православный, стой в вере твердо», – заметил старец. Многие историки считают этот факт как бы обличением Шуйскому, не положившему ни сил, ни талантов для спасения Отечества. Совсем иной взгляд на это пророчество у Тихомирова. Да, слова Преподобного обличали царя, но он не злорадствовал, но «благо желал злополучному царю»6. Знал Святой, что царь не смог бы предотвратить всех бедствий. И потом, в 1609 г. Иринарх подтвердил верность царю Шуйскому, сказав польскому воеводе Яну Сапеге: «Молю за русского царя Василия – другого не знаю».
Без страха обличал Преподобный хитрых, льстивых и жестоких поляков, противостоял им твердой верою и чистым сердцем. А народных вождей благословлял на подвиг. В 1611г. послал он освященную просфору и свой подвижнический крест князю Михаилу Скопину – Шуйскому: «Дерзай, княже, Бог тебе поможет врагов победить». Те же самые святые дары посылает в 1612 г. в Ярославль Иринарх Д.М. Пожарскому, с посыльным передав слова: «Иди на Москву, Заруцкого не бойся и узришь Славу Божию».
Откуда же взялись Минин и Пожарский, отважившиеся на такое великое дело? Ведь, пребывая в Ярославле, Пожарский боялся идти на Москву, к нему был подослан от Заруцкого убийца, армия, состоящая, в основном, из крестьян была деморализована и плохо вооружена. О втором народном ополчении говорили как о деле «не начинаемом». «Но мы знаем, – пишет Тихомиров, – что Пожарского благословил Преподобный Словом: «Иди, княже, не бойся, победишь» – и не начинаемое учинилось быть»7.
Перечитывая житие, И.А. Тихомиров называет его детским по изложению и мужественным по содержанию. И сам же по-детски восклицает: «Побывайте, люди, у затвора Преподобного! Вы почувствуете ту живительную теплоту, обдававшую каждого, кто вступал в эту атмосферу труда, мысли и молитвы затворника»8.
И.А Тихомиров сравнивает Преподобного со скалой, встреча с которой духовно очищает человека. «Так и человек, – заключает Илларион Александрович, – подобно мутной воде прибиваясь к этой скале, отгоняет от себя приставшую по дороге грязь и далее бежит уже вода прозрачной и чистой струей»9. Русский народ знал великое правило, что политическая крепость государства возможна и прочна лишь тогда только, когда она держится на СИЛЕ НРАВСТВЕННОЙ. К такому выводу приходит историк, называя Преподобного Светильником Веры и драгоценным ростком на ниве Русской. «Память о нем – это питательная среда для народа, в ней его корни, оторвите народ от нее, и он завянет как скошенная трава». Необычно окончание этого очерка. Обращаясь к соотечественникам, Тихомиров просит проверить каждого свой нравственный запас, «завещанный освободителями Родины и пополнить произведенные в нем затраты».
Обращение И.А. Тихомирова к житию Преп. Иринарха помогло историку разобраться в прошлом, осмыслить настоящее и предвидеть будущее.
Предчувствуя надвигающуюся грозу, он сам невольно пророчествует: «Мы беспечно растратим нравственное богатство, не помня его, не следуя стопами наших предков. Тогда и ворота Лавры и келия Преподобного затворятся и лампады над их гробами угаснут»10.
Таким пророчеством заканчивает свой очерк Илларион Александрович Тихомиров.
Вслед за И. Забелиным и И. Тихомировым многие историки обратились к жизнеописанию Преп. Иринарха и подняли имя Святого на должную высоту, назвав Преподобного духовным вождем и «всенародным печальником страждущей Руси», «сокровищем русским неоскудным и неокрадным». А может быть, сам русский народ вновь востребовал Преп. Иринарха для молитвенного заступления перед новой страшной Смутой начала ХХ века.
Этот эпизод научной жизни И.А. Тихомирова требует более тщательного прочтения, автор подошел к нему только со стороны текста; в перспективе требуется взгляд на эту рукопись из материала биографического.
- ГАЯО. Ф. 582. Оп. 6. Д. 449.
- ГАЯО. Ф. 582. Оп. 1. Д. 260.
- ГАЯО. Ф. 582. Оп. 1. Д. 1960.
- ГАЯО. Ф. 582. Оп. 1. Д. 213. Л. 17.
- Там же. Л. 17 об.
- Там же. Л. 17 об.
- Там же. Л. 19.
- Там же. Л. 18 об.
- Там же. Л. 18 об.
- Там же. Л. 19 об.
